бессилье
Ветер и беды,
За плечами моими бьются крылья
Самофракийской Победы.
Всеволод Рождественский
ЦАРСКОЕ СЕЛО.
1.
Э. Голлербаху.
Сквозь падающий снег над будкой с инвалидом
Согнул бессмертный лук чугунный киѳаред;
О, Царское Село — великолепный бред,
Который некогда завещан аонидам!
Рожденный в сих садах, я тоже тайн не выдам —
И лебеди молчат, и Анненского нет, —
Я только и могу, последний твой поэт,
На звезды посмотреть, да «все простить обидам».
Столетнею хандрой и риѳмами томим,
Над круглым озером мятется лунный дым,
Зеленым хрусталем еще сквозит аллея,
И вьюга шепчет мне сквозь тонкий лыжный свист
О чем задумался, отбросив Апулея,
На бронзовой скамье курчавый лицеист.
2.
Если сквозь деревья ветром встречным,
Синей мутью память обожгло —
Хоть во сне, хоть мальчиком беспечным,
Возврати мне Царское Село!
Бронзовый мечтатель за Лицеем
Посмотрел сквозь падающий снег.
Ветер заклубился по аллеям —
Звонких лыж разорванный разбег, —
И скольжу я в лунный дым по следу,
Под горбатым мостиком, туда,
Где над черным лебедем и Ледой
Дрогнула зеленая звезда.
Не вздохнуть косматым мутным светом,
Это звезды по снегу текут,
Это за турецким минаретом
В горностаях разметался пруд.
Вот, как белка, твой пушистый голос
Сыплет снег от счастья и тоски,
Вот и варежка у лыжных полос
Бережет всю теплоту руки.
Значит близко… Только-б не проснуться,
Только бы успеть… скорей, скорей —
Губ ее снежинками коснуться,
Песнею растаять вместе с ней!
Федор Сологуб
Бога милого, крылатого
Осторожнее зови.
Бойся пламени заклятого
Сожигающей любви.
А сойдет путем негаданным,
В разгораньи-ль ясных зорь,
Или в томном дыме ладанном, —
Покоряйся и не спорь.
Прячет лик он под личинами.
Надевает шолк на бронь,
И крылами лебедиными
Кроет острых крыл огонь.
Не дивися, не выведывай,
Из каких пришел он стран,
И не всматривайся в бредовый,
Обольстительный туман.
Горе Эльзам, чутко внемлющим
Про таинственный Грааль, —
В лодке с лебедем недремлющим
Лоэнгрин умчится в даль.
Темной тайны не разгадывай,
Не срывай его личин.
Силой Боговой иль адовой,
— Все равно, он — властелин.
Пронесет тебя над бездною,
Проведет сквозь топь болот,
Цепь стальную, дверь железную
Алой розой рассечет.
Упадет с ноги сандалия, —
Скажет змею: Не ужаль! —
Из цианистого калий
Сладкий сделает миндаль.
Если скажет: Все я сделаю, —
Не проси лишь об одном:
Зевс, представши пред Семелою,
Опалил ее огнем.
Беспокровною Дианою
Любовался Актеон,
Но, оленем став, нежданою
Гибелью был поражен.
Пред законами суровыми
Никуда не убежим.
Бог приходит под покровами,
Лик его непостижим.
Николай Тихонов
1.
Глухие крики, песни непростые
Земля вскормила в выбитых полях,
Над нами плыли звезды жестяные
Овечьих туч — разорванных папах.
Свивалося раздавленное слово
Гадюкою у входа в старый дом
Где каждый камень нужно было снова
Перевернуть угаданным ребром.
И, напрягая черной кровью жилы,
На рычагах сжимая кулаки, —
Мы отвели в глубокую могилу
Тяжелый ход прорвавшейся реки.
2.
Товарищ милый и безразсудный,
Разве не весело, что мы вдвоем?
И дни легкоглазы, и ночи не трудны,
Когда мы странствуем и поем.
Узлы дорог все туже и туже —
Но тебя не оставлю ветрам и дождям,
Нет! и голод, и зной, и ночлег, и ужин,
И улыбки, и стоны — все пополам.
Мы оба горды, но ты справедливей,
И глаза у тебя как добрый цветок,
Мои волосы жестче и руки ленивей
И — прости — я почти со всеми жесток.
Так наши жизни растут и крепнут —
Все больше правды, все меньше слов,
Когда же люди совсем ослепнут,
Они скажут, что ты и я — одно.
Владислав Ходасевич
1.
СУМЕРКИ.
Снег навалил. Все затихает, глохнет.
Пустынный тянется вдоль переулка дом.
Вот человек идет. Пырнуть его ножом —
К забору прислонится и не охнет.
Потом опустится и ляжет вниз лицом.
И ветерка дыханье снеговое,
И вечера чуть уловимый дым,
Предвестники прекрасного покоя,
Свободно так закружатся над ним…
А люди черными сбегутся муравьями
Из улиц, со дворов, и станут между нами,
И будут спрашивать, за что и как убил, —
И не поймет никто, как я его любил.
ЭЛЕГИЯ.
Деревья Кронверкского сада
Под ветром буйно шелестят,
Душа взыграла. Ей не надо
Ни утешений, ни услад.
Глядит бесстрашными очами
В тысячелетия свои,
Летит широкими крылами
В огнекрылатые рои.
Там все огромно и певуче,
И арфа в каждой есть руке,
И с духом дух, как туча с тучей,
Гремят на чудном