верю я в совпадения и случайности.

После больницы я вернулся в Компанию и занялся проверкой своего случая. Тщательно и дотошно, как умею. Шеф не мешал. Потом я перешел к прежней работе, той, что получается у меня лучше всего. Но всякий раз, отправляясь в командировку, я теперь интересуюсь: есть ли в пути мост и проводится ли в городе карнавал? Шеф мирится с моими причудами: работу я выполняю лучше многих, а как исполнитель добирается до нужного места – шефу все равно.

Срочное сообщение я получил, когда возвращался с очередного задания. Мне настойчиво порекомендовали отложить все дела и заняться очень важным клиентом. И вот я меняю маршрут и попадаю в город, где полно мостов, а толпы народа безумствуют на карнавале. Найти здесь клиента?.. Ха! Интересно, каким местом думают аналитики Компании? Конечно, карнавал – самое подходящее время для нашей работы: в праздник всякое может случиться. И расследование, скорее всего, будет формальным. Но чего мне стоил этот день и это задание! Боюсь, кто-то очень скоро пожалеет, что спихнул его мне.

Я уже выходил из переулка, мечтая о встрече с этим «кем-то», когда две веселые матроны, закутанные в яркие накидки, едва не столкнулись со мной. Я уклонился от их объятий и тут же услышал шорох за спиной. Лежащий бродяжка перестал притворяться пьяным, а дубинка в его руке уже не выглядела карнавальной бутафорией.

«И говорила мне мама не гулять по темным улицам без автомата, а я, дурак, не послушал...»

Усмехнулся, вспомнив любимую присказку сержанта, и отступил к стене. Этот бродяга еще не знает, с кем связался. Но тут одной из матрон приспичило танцевать. Она закружилась на месте, взмахнула широкой накидкой. Я дернул головой, но ткань все же коснулась моего лица. От сильного пряного запаха перехватило дыхание.

И яркие цвета сменились темнотой, шум – оглушительной тишиной, а удара дубинкой я вообще не почувствовал.

3

Охотник из клана Кугаров

У темноты бывает разный запах: любви и смерти, крови и охоты, ненависти и покоя. Эта темнота пахла неволей. Я попал в неволю, испив Чашу Крови. Немногие сумели не захлебнуться ею. Всего лишь четверо из тех, кто был во дворе крепости. Живой попадает в клетку, а мертвый... не знаю, куда попадают мертвые. Я выжил. Зубами и когтями дрался за свою жизнь. И выжил. Не победил. В битве, где есть враги и нет друзей, где дерутся все против всех, где раненого добьют, а упавшего затопчут... это не битва. И не охота. Это бойня, где нет победителя. Есть мертвые. И живые.

Я выжил, я получил в награду каморку с тремя каменными стенами и решеткой вместо четвертой. Соседние каморки заняли трое выживших, что разделили со мной Чашу Крови.

Нас вели коридорами и лестницами. И решетки лязгали за нашими спинами. Много решеток. Таких же прочных, как у моей клетки.

А зачем так много, если и одну не открыть?

Внизу я понял, что такое много решеток. Узкий длинный коридор и два ряда пустых каморок с открытыми дверцами-решетками. Столько металла я не видел за всю свою жизнь. И столько камня. Моей стала третья каморка по правую руку. На следующее утро привели еще четверых. И еще... Каждое утро появлялись охранники, а вместе с ними новые пленники, что не захлебнулись Чашей Крови. Воины и охотники. Лучшие бойцы своих кланов. Или изгнанники, что сумели выжить в одиночку. Такие, как я. Или Гатур. Мы не искали встречи друг с другом после той ночи. Но на охоте всякое случается. И мы опять встретились. И попали в сеть Ловчих. Не знаю, кто забрал жизнь Гатура и какой была его смерть. Но утром он не встал возле столба и не склонился перед вонючими хостами. Как я. Как все остальные.

Привыкнуть можно ко многому, но к запаху этих тварей... Он остается и после их ухода. Пленникам в дальних каморках повезло, они видят охранников реже меня. Хост и еда – плохое сочетание, но хост и еще три хоста – куда хуже. Каждое утро они проводят мимо меня пленников, от которых пахнет кровью и смертью, и возвращаются. Клетки по левую руку наполняются от дальней стены и до лестницы. И я жалею, что не попал в крепость на двухлунье. Тогда в город отправляется караван и все пленники идут с ним. В городе их ждет еще одна Чаша Крови, только поменьше. Для двоих. А тот, кто доживет до трехлунья, встретится с одним из Повелителей. Говорят, никто не вернулся после такой встречи. Но это говорят хосты. А им нет веры. Сам я не был в городе и никогда не видел Повелителей. Но если то, что о них говорят, правда, то Гатуру повезло больше.

Скоро я узнаю это. Осталось совсем немного. Четыре последние каморки скалятся голодными пастями. Ждут. И я жду. Долго. Целое двухлунье. Жду, чтобы узнать, зачем Прародитель Кугар оставил мне жизнь.

4

Выездной консультант

Голоса сливались в монотонный гул. Я с трудом отличал женские от мужских, но не понимал ни слова. Даже язык казался мне незнакомым, хотя я свободно говорю на шести и еще три понимаю более или менее. К тому же у меня дико болела голова. Боль пульсировала, словно не по барабану, а по моей голове лупил тощий, как угорь, барабанщик. Его разрисованная к празднику физиономия напоминала африканскую маску. Не знаю, красавцем или уродом он был без этой краски, но барабанщиком он точно был адским. Ему бы в аду по пустым котлам стучать. Да и сама обстановка мало напоминала ту, что я вижу в своей квартире.

Свечи, факелы, костерки и плошки с горящими фитильками образовали большой круг. Я находился внутри него. Рядом со мной – еще несколько человек. Кто-то стоял, кто-то, как и я, сидел, но никто не пытался выйти из огненного кольца. Мне тоже было все равно, где находиться.

Парочка в центре круга исполняла экзотический танец. А проще говоря, избавлялась от одежды под музыку. Если можно назвать музыкой буханье барабана и заунывное подвывание вместо песни. Одежда танцоров не снималась, а срезалась узкими полосками. Похоже, этот танец исполнялся впервые, парочка только училась пользоваться холодным оружием, и тела обоих украшали царапины. Но танцоры словно не чувствовали боли и не замечали крови.

С каким-то равнодушием я отметил, что эти двое хорошо сложены, и... слегка удивился. Обычно я куда живее реагировал на красивых полуодетых азиаток. А тут смотрел, как законченный импотент на безрукую Венеру: вроде бы женщина, а совсем не хочется. Но у танцоров было другое настроение – им хотелось. Ему уж точно! Может, и мне бы захотелось, если бы об меня так терлись. Но я был одним из зрителей, и не мне досталась такая горячая партнерша. И не меня возбудили, чтобы потом оскопить.

Обычно люди после такой операции теряют сознание или воют дурным голосом. Но танцор продолжал двигаться, бессмысленно улыбаясь. Его кровь попадала на девушку и плиты пола.

Я