учесть, что большую часть своей жизни я провел в инвалидном кресле, а последние пару недель со мной вообще творится черт знает что, я встать-то с постели могу с трудом. «Не уходи», мне бы до ванной доползти да бинты размочить, а потом еще успеть перевязаться, хотя бы руки и шею, остальное можно и под одеждой скрыть. Хотя… если Колычев все бросил и направляется ко мне, значит Екатерина Сергеевна ему что-то рассказала… Вопрос, что именно?

К появлению Колычева, старого друга моего отца, да и вообще «друга семьи», взявшего на себя все заботы и проблемы с ребенком-инвалидом после гибели моих родителей, я успел привести себя в относительный порядок. Хотя, жизнь заставила меня стать немного циником… Не такой уж Колычев и бессребреник, в конце концов, именно он сейчас руководит всем бизнесом моего погибшего родителя и по слухам очень неплохо руководит, да и обо мне не забывает, не то, чтобы я как сыр в масле катаюсь, но и особых проблем и ограничений не испытываю… не испытывал, до недавнего времени.

Ах, да, позвольте представиться, Колчак Максим Альбертович. Да-да, вот такое вот «древнерусское» имя было у моего отца, да и к Белому Адмиралу и известному исследователю я никакого отношения не имею, однофамилец, так сказать, хотя и натерпелся я в детстве из-за своей фамилии немало, не раз приходилось и кулаки в ход пускать. Двадцати трех лет от роду из этих прожитых лет, уже восемь лет как прикован к инвалидному креслу. Причина банальна — ДТП, родители погибли, а я «легко отделался» переломмом позвоночника, и все, что ниже пояса, стало как бы и не моим, вот так вот в пятнадцать лет я превратился в круглого сироту и инвалида. Не знаю уж, чего это стоило Константину Матвеечу, но он как-то умудрился оформить на меня опеку, хотя, если верить друзьям отца, желающих на его место было более чем достаточно, да и с тем ДТП, говорят, тоже не все так чисто. Еще бы, груженый бетонными блоками спецвоз на полном ходу протаранил отцовскую машину. Если верить экспертизе, то вроде как у водителя спецвоза сердечко встало, ага, у двадцатипятилетнего молодого парня, ну-ну. Вот так вот и стал я в свои неполные пятнадцать лет наследником довольно прибыльного бизнеса, двухэтажного коттеджа в районе элитной застройки и счастливым обладателем кресла-каталки, а вместе с этим и закончилась моя «золотая» юность. Но спасибо друзьям родителей, не бросили, помогли выбраться из того омута отчаяния и безнадеги, в который я ухнул, когда очнулся от наркоза и узнал, что всё, ходить я уже никогда не буду. Ладно, хватит о грустном, вон, уже ворота открываются, Колычев прибыл и сейчас мне начнут промывать мозги, утверждая, что жизнь далеко еще не закончилась, что все у меня впереди и я не только буду ходить, но даже еще и бегать, дескать, вон, в Германии уже разрабатывают какие-то супер-пупер протезы, совсем не отличимые от настоящих ног. Будет он мне это все рассказывать, а сам глаза прятать…

Колычев зашел в дом, словно авианосец в гавань, нет, словно айсберг. Высокий, массивный, я бы даже сказал огромный, и хмурый. Окинул меня каким-то напряженным взглядом и, не говоря ни здрасти, ни до свидания, бухнулся на жалобно скрипнувший под его могучим еще телом стул.

— Рассказывай, Максим…

— Что рассказывать, Константин Матвеич? Какие у меня могут быть новости? Сессию вот сдал, на пятый курс перешел, так что, можете через годик подыскивать мне работу в бухгалтерии, все как вы и хотели. Это вы лучше рассказывайте, что новенького, куда на этот раз мотались, и что вас так нервирует?

— Ладно, спрошу по-другому. Как ты объяснишь вот это? — на стол упал полиэтиленовый пакет, в котором что-то глухо зазвенело. Я высыпал его содержимое на столешницу.

— Шприцы. Ну и что?

— Коля, мой водитель, говорит, что это «ханка»…

— Идиот он, этот ваш Коля. Ханка за километр ацетоном воняет. Он бы еще сказал, что это «крокодил». Кофеин это и деклофенат, ну и еще всякое-разное. Вы что, Константин Матвеич, думаете, что я на иглу подсел? Так у меня нижняя голова не работает, а не верхняя, — зло сказал я.

— Хорошо. А как ты объяснишь вот это? — на стол упал очередной пакет с чем-то мягким и легким. А вот тут я растерялся. После того, как я вытряхнул на столешницу содержимое пакета, то мне даже слегка поплохело, на столе лежала одна из моих простыней, вся в крови. — Макс, что это?! Ты что, кого-то убил и расчленил?

— Ага, а потом еще и съел. Это моя кровь, — глухо, как из погреба, услышал я свой голос. — Моя…

— Вот поэтому я и говорю, рассказывай!

— Вы уверены, что вы хотите это знать?

— Уверен, я слово твоим родителям дал, что если с ними что случится, то тебя не оставлю и помогу всем, чем смогу. А я свое слово всегда держу, тем более, что я твоему отцу жизнью обязан!

Вместо того, чтобы что-то говорить, я начал медленно снимать недавно намотанные, бинты. Сначала с шеи, потом с рук, а затем снял и рубашку. Глаза Колычева налились кровью, со скрипом сжались огромные кулаки, а из его горла послышался какой-то хриплый рык.

— Кто?! Кто посмел?! Чего они хотели?! Почему молчал?! Почему не сказал, не позвонил?! Удавлю гнид, собственные кишки жрать заставлю!

— Успокойтесь, Константин Матвеич, вам их не достать…

— Ты знаешь, кто я, ты знаешь, чем я занимаюсь и чем занимался твоя отец?!

— Догадываюсь.

— Догадывается он! Да я этот вшивый городишко за полчаса на уши поставлю!

— Верю. Город вы наш на уши поставите. А зачем? Что это изменит? Я же говорю, до них вы не доберетесь…

— Я ХОЧУ ВСЁ ЗНАТЬ!

— Да зачем оно вам надо?! Потерпите еще пару недель, или все наладится, или… мое завещание у нотариуса, копия в отцовском сейфе, код вы знаете. — Из могучего мужика как будто воздух выпустили.

— Максим, неужели все настолько далеко зашло? Ты лучше расскажи, вместе что-нибудь придумаем… денег дадим, сколько захотят, или решим эту проблему более кардинально… ты ведь знаешь, нет человека — нет проблемы.

— Человека? — я невесело усмехнулся и катнул по столу к Колычеву трубку телефона. — Звоните, Константин Матвеич, звоните.

— Кому? Куда? — непонимающе вертел в огромных ручищах сотовый Колычев.

— В психушку. Вы ведь хотите, чтобы я вам ВСЁ рассказал, ну так сначала позвоните и вызовите бригаду, потому как вы мне все равно не поверите, а так хоть долго ждать не придется.

— Это я уже сам буду решать, верить тебе или нет, и если нет, то, что делать дальше, — твердо сказал Колычев. — Рассказывай, всё рассказывай, со всеми подробностями, именами, явками и фамилиями, и с самого начала, — попытался неуклюже пошутить мой собеседник.

— С самого начала… — задумчиво протянул я. — Константин Матвеич, вы помните, месяца через