всего лишь безвредным наркотиком, одним из немногих способов получить физическое удовольствие, когда почти не осталось духовных.

— Поэтому лучше быть педантом, — вздохнул Андрей в ответ. — А ты-то как? Сколько мы не виделись? Пять лет?

— Шесть. Я шлялся по миру, а последние три недели был в медицинском центре.

— Что, опять коррекция генома?

— Угу. Коррекция, общая поддерживающая терапия, всё как у всех, только теперь чаще. Последнее время каждые пять лет на обследование ложусь. Говорят, недосмотрели чего-то, старые мутации вылезают. Один случай на миллион.

— Скоро помрёшь никак? — Андрей спросил это почти без иронии.

— Медицина не идеальна. Старение она победила, а вот смерть — нет, — Равно сел прямо на траву и уставился в небо. — Но, знаешь, иногда я думаю о том, чтобы отключиться от Сети и жить просто так. Может, даже медленно умирать от какого-нибудь рака. Умирать я ещё не пробовал.

— Тебе для этого придётся выкурить целый грузовик сигарет.

— А я уже начал, — Райво жестом фокусника достал из-за спины пачку. — Сам табак растил, сам скручивал. Будешь?

— Вспомнить бы, как это делается, — Андрей сел рядом и взял протянутую сигарету. — Видел эту дрянь в Сети… ух ты, давно. Очень давно.

— Неужто забыл? Может, дополнишь список? — Райво расхохотался и щёлкнул зажигалкой. — Давай, подкури и попробуй втянуть дым в лёгкие.

Андрей попробовал и закашлялся. Последний раз он курил триста двадцать шесть лет назад.

— И что? От этого я получу рак лёгких?

— Если будешь дымить десяток лет подряд и отказываться от профилактики — наверняка, — Райво тоже затянулся, гораздо более профессионально. — Это будут такие ощущения, которых ты ещё никогда не испытывал.

— Ты снова ударился в мазохизм?

Мазохизм Андрей пробовал двести шестьдесят три года назад, и надоел он спустя месяц.

— Нет. Мазохизм — это когда красивая девочка с изощрённой фантазией делает с тобой всё, что захочет, а ты наслаждаешься. Но такую ещё поди найди, когда я этим занимался, попадались одни дилетантки. А гонору-то… Разве что Лейла порадовала, но ей быстро надоело. Ей больше нравилось самой быть в наручниках, чем махать плёткой.

Это Андрей тоже помнил. Лёгкие игры со связыванием внесли разнообразие в их отношения с Лейлой, но и они в конце концов надоели. Надоели, как и всё остальное.

— Ты уверен, что больше ничего не осталось? — услышал он.

— Райво, мой список последний раз дополнялся больше века назад. Уверен. Единственное, чего я ещё не пробовал — это полететь к звёздам. Но на это уйдёт тысяча лет.

— А как там та команда, ну, которая всё пытается сверхсвет изобрести? Я перестал за ними следить.

— Никак. Убедились наконец, что это бессмысленно, тогда часть инженеров начала строить корабль-ковчег. Я даже работал с ними, года три. Остальные ударились во все тяжкие. Кое-кто ухитрился подсесть на наркотики и умер от передоза.

— В наше-то время! — наигранно засмеялся Райво.

— Медицина не идеальна, — повторил Андрей его слова. — Ты не стареешь, но умереть всё ещё можешь. Когда я летал в космос, у одного из наших отказала система жизнеобеспечения скафандра. Хотя, кажется, я уже рассказывал об этом… — он замолчал.

Полёт в космос располагался в первой трети списка — Андрей с детства хотел попытаться сделать это. И сделал, слетав на Луну, а потом к внешним планетам. Это заняло немало времени, но времени у него было вдосталь. Тогда кто-то даже верил, что занимается прогрессом. Андрей не строил иллюзий — он летел за впечатлениями.

Полёт занял тринадцать лет. Потом Андрей вернулся, сохранив в памяти восхищение бескрайним небом Энцелада с чудовищной громадой Сатурна посреди чёрного бархата, а Райво с Лейлой остались прежними. И он сам тоже остался прежним — просто в жизненном альбоме добавился ещё один кадр.

А к звёздам лететь и правда слишком долго. Даже для бессмертного.

— Я не нашёл нового занятия четыре года назад, — нарушил Райво долгое молчание. — Сейчас занимаюсь садоводством. Бесконечно. Циклично. Выращиваю сад, довожу до идеала, потом выкапываю его с корнем и начинаю всё сначала. Как часовой механизм. Помогает. Но я всё равно чувствую себя куклой, у которой обрезали нити.

Андрей мрачно кивнул. Ему не хотелось и думать, как друг жил всё это время. Но думать стоило — ему предстоит то же самое.

* * *

Он проснулся поздно, вопреки обыкновению. Просто вечером пришла Лейла. Ночью они без единого слова пили вино и занимались любовью, вспомнив многое, что уже пробовали когда-то. Но Андрей знал, что это — лишь на одну ночь. Может, получится повторить через год. Не раньше.

— Райво передал, у тебя кончился список, — нежась в постели, сказала его женщина.

— Да. Последним был парашютный спорт.

— Ты его до сих пор не пробовал? — изумилась Лейла.

— Прыгал пару раз. Но чтобы серьёзно — не пробовал.

— И насколько хватило?

— Около года. Разные формы парашютов, разные высоты, даже из стратосферы прыгал. Только я прыгал почти каждый день, потому что в остальное время издыхал от скуки, и приелось всё это быстро.

— А я… — она запнулась. — Ну, ты знаешь уже, наверное. Я даже на склероз проверилась — нет, всё нормально.

— Как будто могло быть иначе.

— Могло, — Лейла покачала головой. — Оказывается, ещё случается. Раз в год примерно.

— Даже так, — Андрей ощутил слабое удивление — невероятно приятное чувство, когда других не осталось. — Но ты здорова.

— Абсолютно. Восстанавливающую терапию прошла год назад, моё тело свежее, как морская пена. Да ты сам ночью убедился.

— Значит, ты просто забыла?

— Увы, — она вздохнула. — Потом вспомнила, конечно. Это было больше четырёхсот лет назад.

— Выходит, всё? Мы дошли до конца? — Андрей задумался. Нет, одно занятие у него всё-таки ещё осталось.

Он встал и подошёл к сейфу, где лежал список — папирусный свиток собственного изготовления. Это было в самом начале, он тогда увлекался Древним Египтом, и ему показалась интересной идея перенести свой фетиш на материальный носитель. Потом фетиш выродился, список Андрей помнил наизусть, но всё равно упорно продолжал пользоваться папирусом и тростниковым стилосом, создав себе настоящий ритуал. Свиток был кадром из жизненного альбома, и Андрей не хотел выкидывать его.

Но теперь стоило взглянуть на вещи иначе.

«Полететь к звёздам», — написал он под множеством перечёркнутых слов. Лейла заглянула через плечо.

— Я уж думала, он никогда не пополнится, — сказала она. — Звёзды? Ты уверен?

— Да. Больше всё равно ничего не осталось. Хочешь со мной?

Лейла глубоко вздохнула.