прямую противоположность с историей Запада. Противоположности здесь нет.

Средневековая сословная монархия, развившаяся в бюрократический абсолютизм, представляла собою государственную форму, закреплявшую определенные социальные интересы и отношения. Но у этой государственной формы, самой по себе, раз она возникла и существовала, были свои собственные интересы (династические, придворные, бюрократические…), которые приходили в конфликты с интересами сословий, не только низших, но и высших. Господствующие сословия, которые составляли социально-необходимое «средостение» между народной массой и государственной организацией, давили на эту последнюю и делали свои интересы содержанием ее государственной практики. Но в то же время государственная власть как самостоятельная сила, рассматривала даже интересы высших сословий под своим углом зрения и, развивая сопротивление их притязаниям, стремилась подчинить их себе. Действительная история отношений государства и сословий шла по равнодействующей, определявшейся соотношением сил.

Однородный в основе своей процесс происходил и в Руси.

Государство стремилось использовать развивающиеся экономические группы и подчинить их своим специализированным финансовым и военным интересам. Возникающие экономически-господствующие группы стремились использовать государство для закрепления своих преимуществ в виде сословных привилегий. В этой игре социальных сил равнодействующая гораздо дальше отклонялась в сторону государственной власти, чем это имело место в западно-европейской истории. Тот обмен услуг — за счет трудящегося народа — между государством и верхними общественными группами, который выражается в распределении прав и обязанностей, тягот и привилегий, складывался у нас к меньшей выгоде дворянства и духовенства, чем в средневековых сословных государствах Западной Европы. Это несомненно. И тем не менее, страшным преувеличением, нарушением всяких перспектив, будет сказать, что в то время, как на Западе сословия создавали государство, у нас государственая власть в своих интересах создавала сословия (Милюков).

Сословия не могут быть созданы государственным, юридическим путем. Прежде, чем та или другая общественная группа сможет при помощи государственной власти опериться в привилегированное сословие, она должна сложиться экономически во всех своих социальных преимуществах. Сословий нельзя фабриковать, по заранее созданной табели о рангах или по уставу Legion d'honneur. Государственная власть может лишь со всеми своими орудиями прийти на помощь тому элементарному экономическому процессу, который выдвигает верхние экономические формации. Русское государство, как мы указали, поглощало относительно очень много сил и тем задерживало процесс социальной кристаллизации, но оно само же нуждалось в ней. Естественно, если оно под влиянием и давлением более дифференцированной западной среды, давлением, передававшимся через военно-государственную организацию, стремилось, в свою очередь, форсировать социальную дифференциацию на примитивной экономической основе. Далее. Так как самая потребность в форсировании вызывалась слабостью социально-экономических образований, то естественно, если государство в своих попечительных усилиях стремилось использовать перевес своей силы, чтобы самое развитие верхних классов направить по своему усмотрению. Но по пути к достижению больших успехов в этом направлении государство наталкивалось, в первую очередь, на свою собственную слабость, на примитивный характер своей собственной организации, который, как мы уже знаем, определялся примитивностью социальной структуры.

Таким образом, русское государство, создавшееся на основе русского хозяйства, толкалось вперед дружеским и особенно враждебным давлением соседних государственных организаций, выросших на более высокой экономической основе. Государство с известного момента — особенно с конца ХVII в. — изо всех сил старается ускорить естественное экономическое развитие. Новые отрасли ремесла, машины, фабрики, крупное производство, капитал представляются, с известной точки зрения, как бы искусственной прививкой к естественному хозяйственному стволу. Капитализм кажется детищем государства.

С этой точки зрения, можно однако сказать, что вся русская наука — есть искусственный продукт государственных усилий, искусственная прививка к естественному стволу национального невежества.*

* Достаточно вспомнить характерные черты первоначальных отношений государства и школы, чтобы установить, что школа была, по меньшей мере, таким же «искусственным» продуктом государства, как и фабрика. Образовательные насилия государства иллюстрируют эту «искусственность». За неявку школьников сажали на цепь. Вся школа была на цепи. Ученье было службой. Ученикам платили жалованье и пр. и пр.

Русская мысль, как и русская экономика, развивались под непосредственным давлением более высокой мысли и более развитой экономики Запада. Так как при натурально-хозяйственном характере экономики, значит, при слабом развитии внешней торговли, отношения с другими странами носили преимущественно государственный характер, то влияние этих стран, прежде чем принять форму непосредственного хозяйственного соперничества, выражалось в форме обостренной борьбы за государственное существование. Западная экономика влияла на русскую через посредство государства. Чтоб существовать в среде враждебных и лучше вооруженных государств, Россия вынуждена была ввести фабрики, навигационные школы, учебники фортификации и пр. Но еслиб общее направление внутреннего хозяйства огромной страны не шло в том же направлении, еслиб развитие этого хозяйства не рождало потребности в прикладных и обобщающих знаниях, то все усилия государства погибли бы бесплодно: национальная экономика, естественно развивавшаяся от натурального хозяйства к денежно-товарному, откликалась только на те мероприятия правительства, которые отвечали этому развитию, и лишь в той мере, в какой они согласовались с ним. История русской фабрики, история русской монетной системы, история государственного кредита — все это как нельзя лучше свидетельствует в пользу высказанного взгляда.

   «Большинство видов промышленности (металлургической, сахарной, нефтяной, винокуренной, даже касающейся волокнистых веществ), — пишет проф. Менделеев, — зачалось прямо под влиянием правительственных мероприятий, а иногда и больших правительственных субсидий, но особенно потому, что правительство совершенно сознательно, кажется, во все времена, держалось