кабинете с видом на Гайд-парк и курил сигарету. Его рюкзак был упакован и лежал у ног, готовый к поезду в Корнуолл.
Однако его внимание привлек не вид из окна, а тысячи фотографий, выстроившихся вдоль каждого свободного дюйма четырех стен. Между ними не было видно ни единой трещины от пола до потолка.
Дрожащими пальцами он вытащил глянцевую черно-белую фотографию формата А4.
- Такая красивая, - пробормотал он, проводя кончиком пальца по контурам улыбающегося лица Джазмин Салливан крупным планом.
Фотография, которую он держал в руках, была свадебной, как и девяносто процентов фотографий, украшавших стены. Джейсон Джекс, он же “Джей-Джей Фотограф”, был чертовски хорошим свадебным фотографом, даже если он говорил это самому себе.
Остальные десять процентов представляли собой снимки пары, сделанные на расстоянии. Эдвард и Джазмин выходят из церкви, где были похороны матери Эдварда. Эдвард и Джазмин шли рука об руку по оживленным улицам Лондона.
Размытые изображения Эдварда и Джазмин, занимающихся любовью, снятые в кустах возле их лондонской квартиры. Джейсона всегда поражало, как много людей держат шторы в своих спальнях чуть приоткрытыми.
Он задумался, глядя на улыбающееся лицо Эдварда Салливана.
- Как сильно ты ее любишь, Эдвард? Ты отдашь свою жизнь за нее?
Все было готово, Джейсон был уверен, что он обошел все углы. Он устал от анонимности, устал держать свою работу в секрете. Больше никаких попыток привезти парочки в камеру пыток и добавить их в уже обширный список британских пропавших без вести. В первый раз он собирался побаловать себя; у него будет супружеская пара, чью свадьбу он сфотографировал. Он знал, что это может быть единственный раз.
На каком-то уровне Джейсон знал, что мистер и миссис Салливан будут его последними. Но это нормально. Так много боли, и не только для пар, которых он мучил. Да, он был готов к тому, что все это закончится.
Джейсон поднял свой рюкзак. Пришло время показать свое шоу на выезде.
Непринужденное обаяние Эда также скрывало нежеланную тревогу. Почему Линда напросилась в гости сегодня вечером? Ладно, они были первыми друг у друга. Первая любовь, первый секс, и они выросли в одном городе. Были - это ключевое слово. Он почти не вспоминал о Линде вот уже пятнадцать лет. И вот теперь она снова врывается в его жизнь, как будто она всегда была там, как будто это было ее, Богом данное, право. Дерьмо, он знал, что возвращаться сюда - было ошибкой. Они молча поднялись по тропинке к утесу, отягощенные дорожными сумками из поездки в местный офис жилищного фонда. Эд первым нарушил молчание, когда они приблизились к дому, оба слегка запыхавшиеся от крутого подъема. - Почему бы нам не открыть бутылку вина и не посидеть на крыльце, любуясь закатом? - Желание смертника, прежде чем его казнят. Эд открыл входную дверь и жестом пригласил ее войти первой, слегка нахмурившись. - Немного мрачновато, не правда ли? - Да. Извини. Я буду в порядке, правда, я не хочу быть ревнивой сучкой. Он нахмурился еще сильнее. У Линды была темная сторона, он вспомнил, теперь слова Джаз встряхнули его память. Хотя почему он должен думать об этом, он не знал. Черт бы побрал Линду и ее импровизированный визит. Он омрачал их пребывание здесь каким-то омерзительным светом. Джаз хлопотала на кухне, открывая вино и готовя закуски, а Эд вышел в коридор. Да уж, темная сторона Линды. Иногда она пугала его. Он хорошо помнил ее жестокость, теперь он сильнее задумался об этом. На поверхности она была яркой, теплой и игристой, но под всем этим он уловил проблески холода. Например, когда ей было семнадцать, у нее появилась склонность к нацизму. Может, это и нормально, он не знал, но уж точно не разделял ее восхищения массовым геноцидом, абажурами из человеческой кожи и болезненными экспериментами нацистских врачей над живыми людьми. Тогда он говорил себе, что это просто глупая школьная фаза, но теперь, оглядываясь назад, это действительно казалось немного странным. - Эд? Tы где? - донесся из кухни голос Джаз. - Иду, - сказал он, тряхнув головой, словно пытаясь отогнать мысли о Линде. - Держи. В коридоре она протянула ему бокал красного вина, и он с благодарностью принял его. Они вместе вышли на улицу и сели на деревянную скамью под окном гостиной. - Здесь так тихо, - вздохнула Джaз, поднимая лицо к низко висящему солнцу. Меньше чем через час будет закат, и вид заходящего солнца над Леван-Бэй будет захватывающим. - А как выглядят соседи? Эд потягивал вино и курил, тоже наслаждаясь покоем. - На этой улице всегда было тихо. Миссис Харрисон жила через два дома отсюда, когда я был здесь. Если она еще жива, ей должно быть за девяносто. Что касается соседнего дома, то я не знаю. Выглядит пустым. Ухоженный, но пустой, - сказал он, прищурившись на дом. - Раньше там жила одна семья, я не помню их имен. А теперь, вероятно, это какие-нибудь богатые ублюдки из Лондона, которые приезжают сюда на каникулы раз в год и даже не утруждают себя сдачей этого проклятого места, потому что они такие вонючие богачи. Джаз рассмеялась. - Ты имеешь в виду, как мы? - Мы не настолько богаты. - Так и будет, если ты продашь дом. - Мы, моя дорогая. Мы. Несколько минут они сидели в дружеском молчании, наслаждаясь тишиной и чистым соленым воздухом. Над головой кружила чайка, и ее воинственные крики одновременно воскрешали сотни воспоминаний о его детстве. Счастливых воспоминаний. Он осторожно смахнул слезу ностальгии и притянул свою любовь ближе.
Линда и Боко прибыли сразу после захода солнца. Как и было обещано, они пришли с китайской едой на вынос. Джаз открыла им дверь, на ее лице сияла ослепительная улыбка. Боко ответил ей тем же, хотя ей не очень понравился слишком явный похотливый блеск в его маленьких глазках, посаженных на картофельную головку. Подсознательно она потянула вверх вырез своего цветасто-синего сарафана, думая, что ее сиськи вывалились из него или что-то в этом роде. Очевидно, Линде тоже не понравилось, как Боко смотрел на нее, потому что ей пришлось приложить немало усилий, чтобы ответить на улыбку Джаз. О, Боже, это будет весело. Линда была одета в слишком узкие синие джинсы и слишком узкую белую футболку, которая подчеркивала ее пузик. Джаз старалась не смотреть на “женский пончик”, хотя по какой-то причине его вид доставлял ей удовольствие. - Привет, ты, должно быть, Боко, - сказала она, протягивая руку. - Приятно познакомиться. Он слишком долго держал ее за руку, а может, просто погладил большим пальцем ее ладонь? Она отдернула руку с содроганием отвращения, которое, как она
Непринужденное обаяние Эда также скрывало нежеланную тревогу. Почему Линда напросилась в гости сегодня вечером? Ладно, они были первыми друг у друга. Первая любовь, первый секс, и они выросли в одном городе. Были - это ключевое слово. Он почти не вспоминал о Линде вот уже пятнадцать лет. И вот теперь она снова врывается в его жизнь, как будто она всегда была там, как будто это было ее, Богом данное, право. Дерьмо, он знал, что возвращаться сюда - было ошибкой. Они молча поднялись по тропинке к утесу, отягощенные дорожными сумками из поездки в местный офис жилищного фонда. Эд первым нарушил молчание, когда они приблизились к дому, оба слегка запыхавшиеся от крутого подъема. - Почему бы нам не открыть бутылку вина и не посидеть на крыльце, любуясь закатом? - Желание смертника, прежде чем его казнят. Эд открыл входную дверь и жестом пригласил ее войти первой, слегка нахмурившись. - Немного мрачновато, не правда ли? - Да. Извини. Я буду в порядке, правда, я не хочу быть ревнивой сучкой. Он нахмурился еще сильнее. У Линды была темная сторона, он вспомнил, теперь слова Джаз встряхнули его память. Хотя почему он должен думать об этом, он не знал. Черт бы побрал Линду и ее импровизированный визит. Он омрачал их пребывание здесь каким-то омерзительным светом. Джаз хлопотала на кухне, открывая вино и готовя закуски, а Эд вышел в коридор. Да уж, темная сторона Линды. Иногда она пугала его. Он хорошо помнил ее жестокость, теперь он сильнее задумался об этом. На поверхности она была яркой, теплой и игристой, но под всем этим он уловил проблески холода. Например, когда ей было семнадцать, у нее появилась склонность к нацизму. Может, это и нормально, он не знал, но уж точно не разделял ее восхищения массовым геноцидом, абажурами из человеческой кожи и болезненными экспериментами нацистских врачей над живыми людьми. Тогда он говорил себе, что это просто глупая школьная фаза, но теперь, оглядываясь назад, это действительно казалось немного странным. - Эд? Tы где? - донесся из кухни голос Джаз. - Иду, - сказал он, тряхнув головой, словно пытаясь отогнать мысли о Линде. - Держи. В коридоре она протянула ему бокал красного вина, и он с благодарностью принял его. Они вместе вышли на улицу и сели на деревянную скамью под окном гостиной. - Здесь так тихо, - вздохнула Джaз, поднимая лицо к низко висящему солнцу. Меньше чем через час будет закат, и вид заходящего солнца над Леван-Бэй будет захватывающим. - А как выглядят соседи? Эд потягивал вино и курил, тоже наслаждаясь покоем. - На этой улице всегда было тихо. Миссис Харрисон жила через два дома отсюда, когда я был здесь. Если она еще жива, ей должно быть за девяносто. Что касается соседнего дома, то я не знаю. Выглядит пустым. Ухоженный, но пустой, - сказал он, прищурившись на дом. - Раньше там жила одна семья, я не помню их имен. А теперь, вероятно, это какие-нибудь богатые ублюдки из Лондона, которые приезжают сюда на каникулы раз в год и даже не утруждают себя сдачей этого проклятого места, потому что они такие вонючие богачи. Джаз рассмеялась. - Ты имеешь в виду, как мы? - Мы не настолько богаты. - Так и будет, если ты продашь дом. - Мы, моя дорогая. Мы. Несколько минут они сидели в дружеском молчании, наслаждаясь тишиной и чистым соленым воздухом. Над головой кружила чайка, и ее воинственные крики одновременно воскрешали сотни воспоминаний о его детстве. Счастливых воспоминаний. Он осторожно смахнул слезу ностальгии и притянул свою любовь ближе.
Линда и Боко прибыли сразу после захода солнца. Как и было обещано, они пришли с китайской едой на вынос. Джаз открыла им дверь, на ее лице сияла ослепительная улыбка. Боко ответил ей тем же, хотя ей не очень понравился слишком явный похотливый блеск в его маленьких глазках, посаженных на картофельную головку. Подсознательно она потянула вверх вырез своего цветасто-синего сарафана, думая, что ее сиськи вывалились из него или что-то в этом роде. Очевидно, Линде тоже не понравилось, как Боко смотрел на нее, потому что ей пришлось приложить немало усилий, чтобы ответить на улыбку Джаз. О, Боже, это будет весело. Линда была одета в слишком узкие синие джинсы и слишком узкую белую футболку, которая подчеркивала ее пузик. Джаз старалась не смотреть на “женский пончик”, хотя по какой-то причине его вид доставлял ей удовольствие. - Привет, ты, должно быть, Боко, - сказала она, протягивая руку. - Приятно познакомиться. Он слишком долго держал ее за руку, а может, просто погладил большим пальцем ее ладонь? Она отдернула руку с содроганием отвращения, которое, как она