боев костюшковцы в тесном взаимодействии с советскими соединениями форсировали реку Мерея, прорвали оборону яростно огрызавшегося противника, уничтожили его важные опорные пункты, сбили с господствующих высот и разгромили основные силы целого ряда отборных подразделений гитлеровцев, с честью выполнив первое боевое задание. Велико было политическое значение битвы под Ленино. Польский солдат, вступив в бой на главном фронте второй мировой войны, рядом с могучим и надежным союзником, тем самым открывал себе путь на родину, который одновременно был путем к новой жизни. О первом и последнем бое костюшковцев хорошо сказал З. Залуский:

«…благодаря польским залпам, гремевшим от Ленино и вплоть до Берлина, история Польши впервые окончательно и бесповоротно слилась с историей мирового рабочего движения и с историей социализма, с мировой историей. Той, которая отныне и вовеки будет летописью борьбы за мир».

Заметный след оставил бой под Ленино в польской документально-мемуарной и художественной литературе. Раньше всех откликнулся на это событие известный поэт Люциан Шенвальд яркой романтической «Балладой о первом батальоне», который был поднят в атаку советским майором Ляховичем. Домино создал свою балладу. О первом батальоне без войны. Война приходит лишь в воспоминаниях.

Пользуясь суховатым, сдержанным стилем «раскавыченного» воинского документа, автор пишет:

«Дивизия, в состав которой входил батальон майора Виктора Таманского, спустя всего несколько дней после окончания войны вместо распоряжения о демобилизации получила приказ о срочной переброске в расположенный между Колобжегом и Кошалином район Польши. Перед ней была поставлена задача: собственными силами и с помощью средств, которые удастся организовать на месте, заняться в выделенном районе освоением земель, и в первую очередь крупных помещичьих имений, не допустить, чтобы хоть один клочок или один колосок пропали даром. А бойцам разъяснить, что освоение воссоединенных земель имеет для Польши не только экономическое значение, но еще и политическое — возвращаются Польше ее исконные земли, которые победоносно были отвоеваны у гитлеровцев. Задачу, поставленную перед дивизией, считать боевым заданием».

Заполняются начальные страницы мирной летописи пехотной дивизии, представленной читателю батальоном майора Таманского, а чаще взводом старшего сержанта Сташека Родака. Они, эти страницы, проникнуты очень характерным для того периода духом самодеятельности, к которой постоянно приходилось прибегать солдатам-первопроходцам, начинавшим с нуля освоение огромных просторов, которые по чьему-то меткому выражению частенько напоминали «лунный пейзаж», холодный и безжизненный. Западные земли Польша получила в состоянии, исключающем немедленное начало сельхозработ. Было уничтожено 25 % крестьянских усадеб. Поголовье скота составляло 3—10 % довоенного уровня. Половина повятовых центров была разрушена на 50—70 %, а Вроцлав и Глогов — на 90 %. Почти все отрасли промышленности находились в полнейшем запустении. Заросшая бурьяном земля таила десятки миллионов смертоносных мин и фугасов. Вопреки неблагоприятным условиям армия в 1945—1946 годах, согласно официальным данным, вспахала и засеяла свыше 120 тысяч гектаров земли и собрала урожай с полей площадью свыше 150 тысяч гектаров. Одновременно было собрано, отремонтировано и передано гражданским властям для распределения среди осадников и репатриантов большое количество сельхозинвентаря.

Повесть бережно доносит и тогдашние внутренние процессы, наблюдавшиеся в солдатской среде. Ведь наступала естественная перемена ролями, а следом и неминуемая ломка в иерархии авторитетов, сложившейся на фронте. Еще вчера было известно, кто лучше действует днем, кто ночью, кого ставить на гранатометание, а кто надежнее прикроет огнем, когда надо будет делать перебежку. Теперь же мастера меткого огня и штыкового боя превращались в подручных своих недавних «ведомых», оказавшихся более сведущими в землепользовании и уходе за скотом. Причем темпы психологической перестройки на новый лад объясняются автором не навыком беспрекословного подчинения и мистическим «зовом земли», которому как бы автоматически могло поддаться мужицкое войско той поры. Вообще писателю чуждо свойственное некоторым его собратьям по перу — «деревенщикам» — любование якобы незыблемой кондовостью польского крестьянина.

Фронтовая школа гражданственности и патриотизма помогает героям Домино осознать многогранность воинского долга, совпадение новых задач армии с общенародными, общегосударственными задачами. Энтузиазм их так велик, что увлекает и штатских: местных поляков, которые гнули спину на немецких помещиков, а также репатриантов, бывших узников гитлеровских концлагерей и пленных. Несмотря на перенесенные невзгоды, они находят в себе силы стать в одном ряду с солдатами на фронте освоения воссоединенных земель.

В 1982 году на встрече группы деятелей культуры ПНР с личным составом Костюшковской дивизии зашел разговор о необходимости создания книг, которые бы принципиально по-новому трактовали военную, армейскую тематику. Думается, именно к таким новаторским книгам принадлежит повесть «Пора по домам, ребята!». Солдаты, в рамках необходимой субординации и дисциплины, практически вступают здесь в производственные отношения. Сплачиваются в трудовой коллектив.

Неожиданный, но соответствующий исторической правде поворот сюжета, превращающий военную повесть в военно-производственную, дает автору ряд преимуществ. Позволяет, например, показать советского офицера-интернационалиста Таманского в двух ипостасях — боевого комбата и специалиста сельского хозяйства, который щедро делится своим опытом с поляками-однополчанами. На фоне эпического повествования о мирных делах солдат контрастнее выделяется сцена глумления классовых врагов над Родаком, когда тот приезжает в родную деревню в отпуск. Конечно же, повесть являет собой подлинный апофеоз коллективного труда на земле, о целесообразности которого Домино, кстати, не устает повторять в своих произведениях.

«Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться…»^[1] — говорил Владимир Ильич Ленин. Польскую революцию, молодое польское государство защитили от происков реакции солдаты народного Войска, созданного при поддержке Советского Союза. Обращаясь к ним, маршал Польши Михал Роля-Жимерский писал в приказе от 17 июля 1946 года:

«…Мы не спрашивали, предусматривают ли уставы и военные теории,