маленькие-маленькие: ведь в сумерках все кажется меньше, а вид из окна похож на новогоднюю открытку.

Дедушка возвращается; дети кидаются ему навстречу:

— Ну что он сказал?

— Он уверяет, что дерево не умерло. По крайней мере, обещает, что оно запоет.

— Но как же, дедушка?

— Посмотрим. Пока это его секрет. Я ничего не могу вам сказать: он и мне ничего не объяснил. Поживем — увидим.

И как дети ни пристают к дедушке, тот молчит.

Прошло несколько месяцев. Снег растаял, а весенние дожди смыли со склонов последние следы зимы. Дети совсем забыли о Венсандоне, но однажды вечером, возвращаясь из школы, заметили: чего-то возле дома не хватает. Не было старого клена. От него остался только огромный пень, щепки, кусочки коры да опилки, похожие на забытую солнцем кучку снега.

— Это, наверное, дедушка срубил дерево, — сказал Жерар. — Как же так, ведь Венсандон обещал, что оно запоет!

— И ты поверил? — спросила Изабелла.

— Конечно, ведь это сам Венсандон обещал.

— А бабушка говорит, что сухое дерево поет только в огне.

— Не надо его жечь! — сказал Жерар. — Скорей! Бежим!

Они помчались домой, на бегу скинули ранцы у лестницы и кинулись к сараю — маленькому деревянному домику, который дедушка построил в саду.

Дверь была широко распахнута. У входа стояла тележка. Дети неслись сломя голову, раскраснелись, запыхались, пока прибежали. Из сарая вышли дедушка и Венсандон. На тележке еще лежал обрубок ствола. Дети взглянули на Венсандона с укоризной, но старик только улыбнулся в усы. Подойдя к тележке, он стал гладить дерево, словно собаку.

У Венсандона большие руки, широкие толстые пальцы и необычные выпуклые ногти. Он гладит дерево, будто наждаком по стволу проводит — такие у него шершавые ладони. А когда он пожимает вам руку, то кажется, что он в железных перчатках, как средневековый рыцарь.

Так вот, он погладил дерево, подмигнул и сказал:

— Не бойтесь, оно запоет. Ведь я вам обещал, а я всегда держу слово.

— Конечно, запоет, — усмехнулся дедушка. — В печке, как любое сухое дерево. Это проще простого, чтобы оно так запело.

Дедушка, верно, шутил, но Венсандон сделал вид, что сердится.

— Замолчи! — крикнул он. — Что ты понимаешь! Я тебе говорю, что оно запоет еще лучше, чем раньше, когда стояло на земле, а макушку его пригревало солнце, когда на ветвях его распевали птицы, а листва шумела под ветром.

Дети слушали эту странную речь. Все-таки они еще сомневались, поэтому Венсандон взял их за руки и сильно сжал в своих больших жестких ладонях — очень сильно, почти до боли, но сила его почему-то успокаивала. Он опять подошел к тележке и стал ощупывать бревно. Он наклонялся, стуча по нему пальцем, слушал, выпрямлялся, качая головой, — совсем как доктор у постели больного с высокой температурой. Только Венсандон совсем не волновался. Он все выслушивал свое дерево, и только время от времени повторял:

— Хорошо… Отлично… Оно здорово… Оно будет петь… Вот увидите, оно будет петь еще лучше, чем в те дни, когда все было усеяно птицами!

На следующий день в сарае ничего не осталось, только несколько сучьев да большая куча опилок. Дети стали искать дерево и наконец нашли — на чердаке. Но они только больше огорчились. Дерево было не узнать: его распилили на большие доски и теперь оно, казалось, совсем умерло.

— Этот Венсандон просто пошутил над нами, — сказала Изабелла. — Не запоет у него дерево. Да и кто же может заставить петь мертвое дерево? Только волшебник, а он же не волшебник.

— Откуда ты знаешь?

Изабелла испуганно посмотрела на брата:

— А ты думаешь, он волшебник?

Жерар напустил на себя важный вид и ответил:

— А что, может быть. Я такое знаю!

Он просто хвастался перед сестрой, что больше знает и вообще умнее, а на самом деле знал про Венсандона не больше нас с вами.

Но весной жизнь такая кипучая, что дети скоро забыли о старом дереве. Пока не налились почки, дедушка принес из леса два молоденьких клена и посадил у дороги, по обеим сторонам от старого пня. Теперь эти деревца зазеленели и сами начали петь, когда из-за горизонта прилетал ветер и гнал в синем небе большие белые облака.

Прошла весна, и однажды, в июле, дедушка выкатил из сарая тележку и достал с чердака самые большие кленовые доски.

— Ну, — сказал он, — поедем в мастерскую к Венсандону.

Изабелла забралась на тележку, дедушка впрягся впереди, а Жерар толкал тележку сзади. Они шли до деревни целый час — целый час под палящим солнцем.

Венсандон жил на самом краю деревни в домике с окнами на реку. Услышав скрип железных ободьев по гравию во дворе, он вышел на порог, шутливо поднял руки и воскликнул:

— Черт возьми, наконец-то настоящие клиенты объявились! А я их жду не дождусь!

На нем была светлая рубашка и синий полотняный фартук до самой земли. Из-под засученных рукавов видны были худые локти, от чего руки его казались еще больше.

Венсандон помог дедушке перенести доски в длинную полутемную комнату, куда дети войти побоялись. Они чувствовали какой-то странный запах — и так и остались стоять, взявшись за руки.

Венсандон провел их в другую комнату, посветлее. Солнце, отражаясь в реке, разбегалось зайчиками по потолку.

— Разрешите, я кончу работу, — сказал Венсандон.

Дедушка не возражал, и Венсандон взялся за прерванное дело. Хотя его огромные руки казались такими неуклюжими, они ловко управлялись с самыми мелкими и хрупкими вещами. Венсандон объяснил, что шлифует колесико для замка шкатулки с секретом. Он все делал из дерева, даже замки и петли. Металл для него был только помощником.

— Дерево, — говорил он, — материал благородный. Оно живое, всегда живое. Металл только на то годится, чтобы делать инструменты для работы по дереву. А дерево…

Когда он так говорил, у него даже глаза становились другие.

Венсандон был человек необыкновенный — он был влюблен в дерево.

Он говорил о нем как о живом существе, как о родном человеке, с которым прожил долгие годы. Из дерева он мог сделать все что угодно. И шкатулочки с инкрустацией из слоновой кости и затейливой мозаикой. И столики на таких тонких ножках, что на них и дохнуть страшно — как бы не упали.

Всюду по стенам мастерской лежали на полочках, висели на крючках разные инструменты. Здесь были рубанки всевозможных размеров и формы, ножовки, стамески, долота, фуганки, лобзики, циркули и еще всякие другие инструменты, о которых дети и слышали-то впервые. А еще были банки с клеем, бутылки с лаком, круги воска — и повсюду дерево. Дерево всех цветов, всех видов, всех пород.

Изабелла из любопытства подошла к маленькой дверце и взялась было за ручку, но