- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (77) »
грудь и спину. Тяжёлая ладонь похлопала по напрягшимся плечам:
— Будя, казак — погулял!
Заплечных дел мастер цыкнул на своих учеников и те бросились ему помогать с торопливой, испуганной горячностью. Рядом закричал Фрол, в голосе его звенел неприкрытый ужас:
— Брат! Брат!!!
Степан дёрнулся, хотел повернуть голову, но кулак палача, как тяжёлый обух, опустился ему на ухо.
— Тихо! Тихо, казак! — невозмутимо прогудел палач, поддерживая пошатнувшегося Степана. — Не буянь — со мной не побуянишь!
— Брат!!! — метался по подвалу крик Фрола.
Один из подмастерьев ударил его в лицо:
— Заткнись!
Крик оборвался.
Степан стиснул зубы. Ученик палача, набрасывая ему на ноги верёвку, поймал тяжёлый, ненавидящий взгляд атамана и, словно обжёгшись, отшатнулся в сторону.
— Пошевеливайся, живее! — палач пнул ногой своего ученика.
Земские дьяки с улыбкой потирали руки.
— Так и должно быть! Так и должно быть! — шептал один из них с зелёными ядовитыми глазами…
* * *
— Интересно, — хмыкнул он. — Вы всё так подробно описываете. — Я был там, — спокойно ответил я. — Было бы интересно встретиться с вашим экстрасенсом — Сергеем, — он пытливо посмотрел на меня. — Это невозможно — он уехал. — Уехал? — В Индию, по приглашению, — я усмехнулся. — Не только вас одного интересуют его способности. — Ясно… — он посмотрел в окно. Зелёная листва тополя плавно раскачивалась ветром. Он оглянулся на меня: — С тех пор, так сказать, вещие сны не оставляли вас? — Нет. Вы ведь просматривали мой дневник? Он лежит на столе. На углу стола лежала толстая красная тетрадь. — Не успел, но сегодня вечером я постараюсь просмотреть ваш дневник, в его голосе уже заранее послышалась ещё только предполагаемая им усталость от предстоящего чтения. Я привстал: — Отпустите меня — вы ведь знаете, что я не болен. — Я ничего не знаю, — быстро ответил он. — Вы не волнуйтесь, здесь очень хорошие условия. — Мне плевать на ваши условия! Наши взгляды скрестились. — Всё не так просто, — медленно выговорил он. — У вас очень сильные друзья, — он сделал акцент на друзьях, которые хотят вашего выздоровления, но… Вы сами виноваты… Вы меня понимаете? — Пошёл ты! — я откинулся на спинку стула. — Все вы — продажные твари! Он сделал вид, что ничего не услышал. — В последнее время к нам в основном поступали Горбачёвы, Пугачёвы, одна Мата-Хари, были Ельцин и Шумахер. Вы утверждаете, что вы — Разин? — он насмешливо посмотрел на меня. — В таком случае налицо раздвоение личности. — Да — я Разин. Он первым не выдержал мой взгляд и вновь уставился в окно. — Разин Степан Тимофеевич, — он ослабил узел галстука и покрутил головой. — Чёрт знает что… — его пальцы забарабанили по крышке стола. — Вы были журналистом, — он не спрашивал, а утверждал. — За что вас уволили? — Вы делаете вид, что ничего не знаете или вас так проинструктировали? — я нагло потянулся к пачке и выбрал себе сигарету. Он подал мне зажигалку, дал прикурить и закурил сам. Глубоко затянувшись и медленно выдохнув дым, он сказал: — Лечения вам не избежать. — Интересно, какого? Я слышал много интересных историй о методах «лечения». Может, поговорим откровенно? Он открыл картонную папку — историю моей болезни: — Считайте, что вам повезло — больница у нас особая и всегда была… Я громко рассмеялся. Он с недоумением на меня оглянулся: — Здесь самое современное оборудование на уровне мировых стандартов и любые лекарства. В его руках появилась авторучка, и он что-то стал писать на новом, розовом (интересный цвет для таких учреждений) листе. — Отдохните, успокойтесь. Вашей жизни и психике здесь ничего не будет угрожать. Сергей надолго уехал? — как бы невзначай спросил он. — На год или полгода — точно не знаю. — Ничего, — подмигнул он мне, — Степан Разин — это не Ленин, вылечим! — Вам нечего лечить. — Ну-ну, — на его лице появилась понимающая улыбка. Авторучка щёлкнула и исчезла в нагрудном кармашке накрахмаленного белого халата. — Я не болен! — выкрикнул я. — А к нам больные не поступают — к нам поступают люди, у которых другие проблемы. Мой дневник исчез в папке истории болезни. — Обязательно прочту, — пообещал он. Я стал смеяться, смех становился всё громче и громче — нервы у меня действительно не свиты из жил или стали. Тревожно посмотрев на меня, он резко отодвинул своё кресло от стола в тот момент, когда я поднялся и склонился над ним. — Таких, как ты, я в воду сажал — задираешь рубаху на голову, сыплешь каменья, затягиваешь в тугой узел и в воду, в тёмный омут. Я не заметил, как в кабинет влетели двое белых «медбратьев», чем-то напомнивших мне учеников палача. Они мгновенно скрутили мне руки и потащили прочь из кабинета. — Русь спасать! Бояр и воевод — всех с раската! — кричал я в коридоре. — Будя, будя — расшумелся, — прошептал мне в ухо один из санитаров. Второй профессионально и почти ласково ткнул кулаком в солнечное сплетение. Мой крик захлебнулся и я стал жадно хватать воздух пустым ртом. Белые «медбратья» весело загоготали. — Ссуки! — выдавил я сквозь кашель. — Молчать! — крикнули мне в ухо и наградили тяжёлым подзатыльником. Затащили в мою персональную палату — маленькую белую комнатку, в которой не было ничего лишнего. — Будешь тихо себя вести или привязать к кровати? — Нет, — выдохнул я. — Привязать? — лицо санитара расплылось в улыбке дебила. — Нет. Они швырнули меня на кровать и ушли. Дверь щёлкнула — здесь очень надёжные замки, но ничего — выход есть всегда. Я откинулся на спину и закрыл глаза. «Нелёгкая задачка будет у этого врача — свести меня с ума. Сам виноват. Допрыгался, доискался правды… Он, наверное, испуган — такой заказ для него, должно быть, впервые. Сейчас собирается домой — молодая жена, обед, кофе, газеты, телевизор, вечером может встретиться с друзьями… Стоит, переодевшись, возле окна, курит, думает, взять ли на дом мои бредни или нет… Я тоже хочу домой. Я в ловушке…»* * *
Он стоял возле окна, с наслаждением, глубоко затягиваясь сигаретой. Перед ним был небольшой зелёный дворик: старый тополь возле окна, аккуратно подстриженные кусты. По периметру вокруг белого корпуса частной клиники росли роскошные розы нескольких сортов —- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (77) »