короткие стычки, и в самом подземелье загремели выстрелы, но и суток не прошло, как они сменились тишиной и спокойствием.

Что же произошло? Василий Никифоров, совершив очередную вылазку в подвалы, рассказал, что у прохода нашей стороны помещено объявление, которое определяет порядок пользования винным довольствием. На дощечке написано на двух языках: «Русские — с 22.00 до 2.00, немцы — с 2.00 до 6.00». И якобы такие же оповещения имеются у других входов в подземелье. Пошли разные слухи: одни говорили, что придумала и написала такое объявление переводчица разведотдела штаба корпуса, веселая и озорная девушка-лейтенант, другие считали, что их автором является служащий в нашем полку ефрейтор Фридрих, поволжский немец, записанный по матери русским. Кто знает… Пожалуй, такую нехитрую фразу мог сочинить любой красноармеец, освоивший несколько немецких слов, а возможно, и немец, нахватавшийся русских. В нашей батарее бойцы отметили, что объявление это составлено обдуманно, время для посещения богатейших складов выбрано наиболее благоприятное для обеих сторон — вечером, ночью и ранним утром, день как наиболее опасный и от неприятеля, и от своего начальства исключался. И немцам, и русским отводилось одинаковое время — четыре часа, поровну, без обид.

Прошло еще некоторое время, и неожиданно на нейтралке раздались глухие взрывы. Стало известно, что возмущенный тайным и недопустимым братанием с противником и постоянными винными возлияниями, командующий нашей армией приказал уничтожить дразнящие личный состав соблазны. Были отряжены саперы, которые и подорвали бочки с выдержанным румынским вином. «Ну вот, кажется, и закончились тайные походы, наступил сухой закон», — так я подумал. Но оказалось, что зря, недооценил солдатскую смекалку и находчивость, как русскую, так и немецкую.

Не прошло и трех часов как умолкли подземные взрывы, и у старшины батареи я увидел пяток котелков, наполненных янтарным вином.

— Откуда? — спросил строго.

— Да все оттуда же, — признался он. — Никифоров с ребятами принесли.

— Там же все взорвали?

— Так точно… Только оно-то самое не взрывается.

Вышло так, что десятки, а может, сотни бочек разлетелись на куски, а вино разлилось по утрамбованному за многие годы глинистому грунту. И потекла по подвалам винная река, а представители воюющих армий быстро оценили обстановку и приняли решение. При этом еще одну неоценимую службу сослужила солдатская шинель. Известно, что она перина, и подушка, и одеяло, и одежда, и скатерть-самобранка, а тут ее приспособили в качестве фильтра. Одним котелком зачерпнут вино из потока и через полу шинели бережно перельют, процедят в другой. Попробуют — подходящее вполне. И снова в означенное время потянулись с двух сторон к приманчивым подвалам бойцы.

Вскоре нашу армию погрузили в эшелоны и переправили в Польшу. Она сражалась на Висле, под Варшавой, шла с боями по Германии, брала Берлин. Все дальше и дальше уходили мы от благодатных подземных сокровищ и нет-нет вспоминали подвалы с румынским, быть может, действительно королевским вином, такие короткие и чудесные дни и ночи мира среди долгих-долгих боев. Вот и теперь, спустя полстолетия, возникает в моей памяти та удивительная, кажется, невероятная неделя, вроде бы невыдуманный анекдот из времен второй мировой войны. Но ведь все это было, было. Солдаты воюющих армий сами, без начальства, без политиков, вроде бы и не договариваясь, договорились и заключили мир.

Что ж, может, и в наше суровое, смутное время взять да и повторить такое, неплохо и с чашами доброго вина? Стоит попробовать, не правда ли?