СССР я был назначен 23 апреля 1990 года. К этому времени я находился на дипломатической работе уже без малого 36 лет. Предыдущие четыре года я провел в Нью-Йорке, возглавляя Представительство СССР при ООН и являясь одновременно представителем Советского Союза в Совете Безопасности. Этот пост и раньше был, и сейчас остается одним из наиболее престижных в мидовской системе, по праву считаясь также одним из наиболее трудных в силу своей многопрофильности, а также из-за то и дело возникающих в мире осложнений, требующих внимания Совета Безопасности. Но это, как я убедился, и одно из наиболее интересных дипломатических назначений. Я чрезвычайно признателен судьбе за то, что мне довелось поработать на данном посту, пройти в ООН полезную и в чем-то уникальную школу многосторонней дипломатии.

Предложение Э. Шеварднадзе стать его заместителем я воспринял с чувством благодарности за доверие, но внутренне спокойно и как естественный этап в своей уже долгой дипломатической карьере. К новой работе я приступил в конце мая 1990 года по возвращении из Нью-Йорка.

Мне был поручен довольно обширный участок. В общей сложности мне предстояло заниматься отношениями СССР примерно с семью десятками государств Ближнего Востока, Среднего Востока и Африки – от Афганистана до ЮАР – зоны довольно сложной, в том числе из-за многочисленных конфликтов как внутреннего, так и межгосударственного характера. Со многими из них мне доводилось иметь дело в Нью-Йорке – афганским, арабо-израильским (в его разных ипостасях), западносахарским, ангольским, мозамбикским, конфликтом на Африканском Роге и некоторыми другими. На новом месте вполне мог также пригодиться ранний опыт работы в качестве посла СССР в Египте и руководителя отдела Ближнего Востока и Африки Управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИД СССР. Так что обширность региона меня не смущала. При этом я предполагал, что главной головной болью для меня будет Афганистан, где советских войск уже не было, но где продолжала полыхать война, в которой Москва оказывала поддержку правительству президента Наджибуллы, а его положение становилось все более шатким. Вызывал определенное беспокойство и Ближний Восток, где уже третий год шла палестинская интифада – кампания активного сопротивления Израилю на оккупированных арабских территориях.

А пока, на первых порах, я старался войти в проблематику наших двусторонних отношений с курируемыми странами, познакомиться с их послами и подчиненными мне подразделениями министерства, установить связи с другими ведомствами, с кем мне предстояло совместно решать те или иные вопросы. Лето – это также время, когда в отпуск приезжает большинство наших послов. И с каждым послом из моего региона надо было не просто встретиться для знакомства, а и очень обстоятельно поговорить, чтобы из первых рук получить информацию о положении в стране, проблемах посольства (а их всегда много – и финансовых, и кадровых, и прочих), условиться о дальнейших шагах.

За всеми этими заботами и текущими делами июнь и июль пролетели для меня незаметно. И вдруг полыхнуло, да так, что на ближайшие полгода все прочее сразу отодвинулось на второй план: в центре всей международной жизни (и моей соответственно) оказался захват Ираком Кувейта.

Такого оборота не ожидали ни в Кувейте, ни в других арабских странах, ни в США, ни в Западной Европе, ни в Израиле, Турции или Иране. Равным образом не предполагали ничего подобного и в Москве, причем не только в МИДе, но и в других учреждениях, включая военную разведку и разведку КГБ. Все были вынуждены буквально в пожарном порядке реагировать на возникший конфликт.

Сказанное вовсе не значит, что никто не замечал происходившего обострения ирако-кувейтских отношений, не обращал внимания на антикувейтскую риторику Багдада и произведенную им переброску войск к границе с Кувейтом. Это хорошо видели, а руководители некоторых арабских стран даже выступали с посредническими услугами, чтобы снять остроту нажима Багдада на Эль-Кувейт. Но никто не мог представить, чтобы в конце XX века одно арабское государство – член ООН и Лиги арабских государств может пойти на вооруженный захват другого суверенного арабского государства, тоже являющегося членом ООН, ЛАГ и других международных организаций. Такого, казалось, и быть не могло.

Штрихи к историческому фону кризиса

Ирак в его существующих границах был скроен англичанами после Первой мировой войны из трех провинций бывшей Оттоманской империи. Он стал независимым государством в 1932 году по окончании мандата, который Англия получила на управление им от Лиги наций как бывшей вражеской территорией. Как известно, Турция воевала в Первой мировой войне на стороне Германии, за что и поплатилась, отдав победителям – Англии и Франции – большие куски своих владений. Политическая карта Ближнего и Среднего Востока и по сей день в значительной степени остается продуктом тогдашних территориальных переустройств, проделанных Лондоном и Парижем.

Кувейт обрел свободу тремя десятилетиями позже – в 1961 году, когда те же англичане были вынуждены отказаться от протектората, установленого ими над этим шейхством в 1899 году посредством секретного соглашения с его правителем. Кувейт в то время тоже относился к Оттоманской империи, но в отличие от провинций, составивших Ирак, турки его не оккупировали и практически им не управляли, что и позволяло местным властителям из династии Сабахов править этой частью Аравии в условиях относительной автономии. Находясь в большей зависимости от Англии, чем от Турции, Кувейт в Первой мировой войне оказался на стороне Антанты, это также способствовало тому, что после войны судьбы Кувейта и Ирака сложились по-разному.

Еще в 1913 году между Лондоном и Константинополем было достигнуто соглашение об особом статусе Кувейта и его границах, но из-за начавшейся мировой войны оно так и не было ратифицировано. В 1922 году англичане официально завершили территориальное размежевание между Ираком, Кувейтом и Саудовской Аравией. Для этой цели было организовано некое подобие международной конференции – я употребляю слово «подобие», так как ни одна из трех названных арабских стран еще не была самостоятельной. Так возникла существующая и по сей день нейтральная зона – область совместной юрисдикции Кувейта и Саудовской Аравии.

Будучи по образованию юристом, а не историком, географом или этнографом, не берусь судить с точки зрения этих дисциплин о достоинствах и недостатках тех разграничительных линий, которые в ноябре 1922 года начертила на карте красным карандашом рука сэра Перси Кокса – тогдашнего