худой конец, что-нибудь из научных статей на моноподе, это была бы намного более полезная трата времени.

«Мне там скучно,» - честно ответил он и пробежал рядом. Услышал, как бабушка за спиной вздохнула.

«Поможешь мне, Стиви?» - спросила она, всё же улыбаясь. Её доброе лицо с морщинками у глаз и на лбу всегда было мягким.

Он не очень любил ковыряться в земле. Тем более, когда точно знал - для этой цели три раза в неделю приходит дядя Маркус - хмурый высокий мужчина, про которого мама всегда говорила «средних лет». Ещё она говорила «нелюдимый» и «с ним невозможно поговорить», но его, Стива, это мало смущало. У дяди Маркуса для него всегда был фруктовый леденец, которыми в обычные дни в резиденции его не баловали. А ещё дядя Маркус надевал широкополую соломенную шляпу перед работой, а потом - вдруг! - улыбался ему сквозь шикарные густые усы, и заговорщицки подмигивал. Это была их тайна - и леденец, и улыбка. Стив знал, что дядя Маркус отличный садовник и искренне не понимал, зачем бабушке вздумалось сажать шиповник самой.

Он со смехом пробежал мимо, отвлёкшись на юркую оранжевую бабочку. А потом всё же изловчился и поймал её между ладоней. Заглянув в щель между пальцами и ничего в темноте не увидев, гордо понёс хвастаться трофеем бабушке. Она неторопливо выкапывала первую лунку в газоне у дорожки.

«Смотри, бабуля, я поймал!» - он подошёл поближе, убедился, что бабушка смотрит, и медленно раскрыл ладони. Маленькая оранжевая бабочка лежала в них и вяло перебирала крыльями с оббитой с них краской. Она уже не могла летать.

«Очень красивая, Стиви», - оценила бабушка. Вот только Стив так больше не считал. Он нахмурился и поднёс ладони к носу, разглядывая поблекшие крылья.

«Лети!» - приказал он и подкинул ладони вверх. Бабочка подлетела, схваченная дуновением ветерка, ломко кувыркнулась в воздухе и упала на траву. Стив нахмурился ещё сильнее.

«Не думаю, что она сможет снова полететь, милый», - сказала тогда бабушка. Подошла ближе и погладила по голове.

«Но почему? - искренне недоумевал Стив. Он держал бабочку нежно и не смыкал ладоней. - Когда я её поймал - она летала!»

«Не все мы можем продолжать летать после того, как нас поймают, - вздохнула бабушка и осторожно подняла бабочку за крылья, снова положила её в раскрытую ладонь Стива. - Ты должен оставить её на видном месте, на цветке. Тогда какая-нибудь птица будет пролетать и увидит её. И возьмёт с собой. Не хорошо оставлять её так, в траве. Бог присматривает за нами, а мы должны присматривать за теми, кто меньше нас. Если её увидит птица - она не пропадёт».

«Она просто съест её», - упрямо пожал плечами Стив, но всё же положил оранжевую бабочку в середину крупного кремового цветка шиповника. Стив не любил, когда бабушка начинала говорить о Боге. Иногда ему казалось, что в резиденции все только и говорят о Боге, и поэтому с радостью сбегал в школу и на дополнительные занятия. Там эти темы были под запретом.

«Главное - она не пропадёт. А значит, её смерть не будет напрасной».

Стив задумался. Буквально два дня назад у него был тяжёлый приступ астмы. Когда ему полегчало, он пошёл за водой на кухню и случайно услышал у спальни родителей, как мама плакала и говорила: «… если он умрёт так рано, всё было напрасно, всё…»

«А я? - вдруг спросил он у бабушки, которая успела снова взять в руки лопату и подцепить ею травянистый газон. - Если я умру, моя жизнь будет напрасной?»

Бабушка помолчала, чуть сдвинув аккуратные брови.

«Это серьёзный вопрос, Стиви. Ты особенный мальчик, и я уверена, Бог присматривает за тобой. Но ты - не бабочка, тебя не так-то просто поймать. Только ты можешь решить, будет ли твоя жизнь напрасной, или нет».

Стив тогда очень рассердился.

«Я не бабочка, но тогда зачем Он сделал меня таким слабым и больным? - спросил он, сжимая кулаки. - Зимой я не могу долго гулять с друзьями и постоянно простужаюсь, летом тут же обгораю на солнце и с трудом дышу от жары и пыли. Разве это честно? Если Он приглядывает за мной, почему он не сделал меня сильным и здоровым, как Филипп?»

Стив усмехнулся себе прежнему. Сейчас он бы никогда не стал сравнивать себя с Филиппом Картером. И здоровье тут не при чём. Повзрослев и возмужав, брат Пегги, старше их на три года, оказался трусливым и мелочным мужчиной. Ни молодая, красивая жена, ни новорождённый наследник не помогли ему избавиться от этих качеств. Трусость и мелочность читались в нём так открыто, что Лорд Картер даже не хотел передавать ему Палату. Это было серьёзным ударом для задиры-Фила из далёкого детства.

Бабушка тогда ответила ему, сказав кое-что, что он запомнил. Не понял, а именно запомнил, следуя какому-то наитию.

«Ему виднее, Стиви, какими создавать нас. Какими мы должны прийти в мир, и какими стать после. Ты не бабочка, у бабочки мало выбора - просто летать, опылять цветы, продолжиться в потомстве. У тебя, мой милый, вариантов намного больше. Когда Он даёт нам слабость, Он хочет, чтобы мы обрели через неё силу. Другую силу, которую иначе никак не найти в себе.»

«Но почему ты всегда говоришь, что Ему виднее? Откуда тебе это знать?» - с искренним непониманием спросил Стив.

Бабушка улыбнулась - как всегда мягко и нежно. Стянула с рук перчатки, приладила их сверху воткнутого в землю черенка лопаты. Позвала его за собой кивком головы и подошла к ближайшему цветущему кусту.

«Иди сюда, Стиви. Наклонись и понюхай, - а потом, когда Стив упёрся носом в одуряюще-сладко пахнущий цветок, и уже был готов чихнуть, она вдруг спросила - Что ты видишь?»

Стив так озадачился вопросом, что даже чихать ему перехотелось.

«Не знаю, - пробубнил он. - Цветок?»

Бабушка рассмеялась.

«Ты не можешь видеть цветок так близко. Ты знаешь, что это цветок, ты нюхаешь его, но видишь лишь размытые очертания, так ведь?»

Стив нехотя согласился - с такого расстояния он ничего толком не видел, только чувствовал аромат.

«А теперь немного отодвинься. Лучше видно?»

Стив отстранился - конечно, так он видел и этот цветок, и ещё нераспустившиеся бутоны рядом, и даже часть остального куста.

«А если отойти на шаг, то ты увидишь ещё больше, вот только рискуешь потерять нужный цветок из виду».

Стив отошёл и кивнул. Многочисленные кремовые соцветия сливались в однородные пятна, и Стив не мог бы точно сказать, какой из цветов нюхал первым.