без каблуков. Стояла и переминалась с ноги на ногу, явно не зная, что сказать куда деть руки и глядя куда угодно, но явно не на своего руководителя.

Кай молчал минут пять, делая вид, что сильно занят, исподтишка изучая девушку, потом набрал номер секретаря:

— Кого ты мне прислал? — резко сказал он. — Эту мышь в отдел анализа и статистки к Герману, мою практикантку зовут Александра Волкова. — И для запоминания еще раз повторил, — Александра Волкова. Запомнил? Когда она придет, пригласишь ее в мой кабинет.

Секретарь закашлялся:

— Кай Генрихович, это и есть Александра Волкова, которая пришла на практику к Вам.

Кай замолчал, еще раз неверяще посмотрел на девушку, которая тихо кивнула, подтверждая всю правильность слов секретаря, и снова опустила взгляд на свои балетки.

— Александра?! Волкова?! — спросил он ее. Кай даже привстал, чтоб получше рассмотреть пугало. Как же не справедлива природа, у папочки денег куры не клюют, а тут такая дочь!

— Здравствуйте, Кай Гедр…, Кай Гебр… — девушка смутилась и замолчала.

Потом видимо собралась с духом и выговорила:

— Это… да… я…, Саша меня зовут.

Она сняла очки и начала протирать их краем своей короткой юбки, еще больше оголяя худенькие ножки.

* * *

Я еле сдерживалась, чтобы не заржать в голос. Стоять в кабинете великого и всемогущего в образе скромницы, и страшилы. ЫЫЫЫЫЫЫ. Круто! Весело! О, Боже, его лицо — прекрасно: эти недоумевающие глаза, это брезгливое выражение, у него явно богатая мимика, а говорят, что он спокоен как удав. Интересно, что такого наговорил ему ректор, что Босс стоит и не верит своим глазам. ОООООО! Видел бы он свое лицо!!!! Пять минут стресса для Босса! Все сейчас умру от смеха прямо тут! Такое мужественное, такое изумленное лицо. Остановись мгновенье, ты — прекрасно! Я хрюкнула, глаза наполнились слезами, от еле сдерживаемого смеха…

* * *

Кай, увидев трясущий подбородок и глаза полные слез, взбесился. Единственное, что всегда выводило его из себя — это женские слезы. Ни жалости, ни желания прижать к своей груди и утешить бедное существо, он никогда не испытывал, только неконтролируемую ярость:

— Вон! — тихо сказал он. — Когда приведете себя в порядок, сможете зайти. Завтра чтобы никаких гольф, никаких коротких юбок и НИКАКИХ СЛЕЗ! Что-то пойдет не так, сразу пойдете работать к папе. Все понятно? — уже гаркнул он.

Он увидел, как всхлипнув, девушка быстро кивнула головой и выбежала за дверь.

Кай схватился за трубку:

— Какого? Валера! Ты слышишь, я спрашиваю какого? Кого ты мне прислал? Что за детский сад!? Ненавижу детей!

В трубку раздался испуганный, внезапно севший голос ректора:

— Ты — обещал попробовать, Кай. Кай! Ты слышишь? Не верь ей, не верь своим глазам! Будь очень осторожен! — А потом шепотом добавил так, что Кай вздрогнул. — Она — чудовище!

И отключился. Кай так и не понял, что может быть чудовищного в маленькой забитой девочке, но дал себе слово еще раз повнимательнее присмотреться.

* * *

А в это время чудовище сидело на подоконнике в туалете, курила, весело болтала ногами в белых гольфах и громко ржала в трубку:

— Ааааа, Натали, ты представляешь, все прошло даже лучше, чем я предполагала. О, Боже, — простонала она, — видела бы ты его лицо. Ой, я не могу! Столько изумление и недоверия. Ахахахаха, он решил, что я от страха рыдаю, а говорили, что вывести этого ледышку из себя невозможно, да мне хватило пяти минут, чтобы он орал и топал ногами. И да, спор я выиграла, мой первый рабочий день продлился ровно семь минут сорок секунд, даже в запасе время осталось. Так что с вас причитается, дорогая! Нет, гулять не пойду! Я сегодня пою в ресторане! Да, опять! Мне нравится! Папа меня не убьет, потому что не узнает! При чем тут мой жених? Что хочу, то и творю!

Алекс соскочила с подоконника, подтянула гольфы с веселыми белыми пушистыми шариками, снова рассмеялась:

- Какая замечательная у меня будет практика! Прямо-таки чудесная! — расцвела она и выбежала под жаркое солнце.

Глава 4

Этим же вечером, Алекс сидела на кухне популярного ресторана и пила кофе, ожидая своего выхода. Петь она любила еще с детства, как и танцевать, но петь — больше! Папа настаивал на консерватории, но быть оперной дивой почему-то не хотелось, а вот петь баллады, пусть и в ресторане, ей нравилось. У нее давно уже были свои поклонники, которые приходили сюда, чтобы просто послушать, а где-то и подпеть.

Выступления Алекс начинались где-то после часа ночи, когда все уже наелись, натанцевались, наговорились и желали теперь просто отдохнут и вспомнить о прекрасном.

Алекс тряхнула распущенными рыжими волосами, зеленые глаза загорелись в предвкушении. Теперь перед нами предстала не маленькая худенькая девочка в больших тяжелых очках. А вполне зрелая духом и телом девица, с шикарными вьющимися волосами до пояса, ярко-зелеными изумрудными глазами, редкого оттенка. Особый изумрудный оттенок глаз ей достался от мамы, и Алекс прекрасно знала, как он завораживает, стоило кому-то посмотреть ей прямо в глаза. Видимо, чтобы подчеркнуть цвет глаз, и оттенить волосы она выбрала светлый сарафан цвета чайной розы, который перехватывался под грудью серебряным пояском. Сарафан мягкими складками струился в пол, создавая ощущения, что девушка парит в воздухе.

Алекс взял гитару, и вышла на сцену. Сегодня ей хотелось спеть песню Цыгановой В., зазвучали первые аккорды музыки, и взгляд ее зеленых глаз встретился с темно-синим взглядом мужчины, сидящим недалеко от сцены. «Это же мой Босс! — чему-то обрадовалась девушка. — Красивые глаза! Сегодня буду петь только для него» — решила девушка, и уже не разрыва взгляда запела:

Долгие века, ищем мы любовь по свету,

А за нами пыль, да воронье.

В небе облака, на кресте рука,

Впереди любовь и кровь.

В самый трудный час, только вера греет нас,

И спасает вновь любовь.

Любовь и смерть, добро и зло,

Что свято, что грешно,

Познать нам суждено.

Любовь и смерть, добро и зло,

А выбрать нам дано одно!

Эта песня ассоциировалась у нее с одним из самых запоминающихся цветных снов, которые начались в подростковом возрасте и продолжались до сих пор. Сны были настолько реальны, что когда она просыпалась, то долго пыталась прийти в себя и сообразить, где находится.

Алекс пела и вспоминала странный сон, который был наполнен цветом и запахами. Он создавал ощущение реальности происходящего и еще навевал грусть.

Снилось ей, что она красивая молодая волчица, которая выбежала в лес, радуясь новому летнему дню. Во сне она чувствовала запахи леса, четко видела каждую травинку, и