обычной прививки, и бессмертие поставили на поток.

И вот тут остро встал вопрос о перенаселенности планеты.

— Можно же было просто запретить заводить детей, — встревал Никита.

— Поначалу именно эту глупость и совершили, — кивал дед. — И некоторые женщины, — тут дед употребил совсем другое слово, — даже успели попасть в программу «Вечность вместо материнства». Потом власти одумались и отказались от безрассудной идеи, но уже получили несколько тысяч бессмертных стерв.

— Отказались почему?

— Потому что интересы человечества выше интересов индивидуума, — отвечал дед и под недоумевающим взглядом внука со вздохом объяснял: — Если все станут бессмертными, то цивилизация перестанет развиваться, неминуемо начнется регресс. Для развития нужен приток новых сил, свежих умов. Общество из одних стариков не способно ни на что новое. Рано или поздно скажется усталость от жизни, появится косность мысли, эмоциональная глухота. Даже у самых лучших. А если человек изначально был не ахти? То-то и оно… Посмотри на нынешних бессмертных. Упыри…

— Да ладно, дед, какой регресс, ты же еще хоть куда…

— Куда… Я пока не жалуюсь на память, но последний номер «Нейчера» прочел с большим трудом. Даже статью своего ученика.

— Остальной мир статьи твоих учеников вообще не понимает, — отмахнулся Никита.

— И мне всего девяносто, заметь, — продолжал дед, игнорируя замечание внука. — Так что говорить о тех, кому уже за двести?..

— Значит правильно, что жизнь людей ограничена?

— Откуда мне знать, что правильно, а что нет! — сердился старик. — Это должны решать лучшие умы планеты. Но у нас решают не лучшие, а бессмертные. И решают они только в свою пользу, ибо на другое не способны. Свою жизнь они не ограничивают.

— Ну… — тянул Никита, не зная, что сказать в ответ.

— Они бы вообще избавились от нас, если бы могли заменить людей роботами, — свирепел дед. — И рано или поздно избавятся, вспомнишь потом мои слова, когда это случится. Они не достойны бессмертия! Бессмертие — это удел богов, а не цикад!

Дальше дед бил кулаком по столу и сыпал ругательствами.

Переспрашивать про цикад Никита не стал, он хорошо помнил эту байку. Богиня зари Эос влюбилась в простого, но очень красивого пастуха и выпросила у Зевса для него бессмертие. В итоге пастух жил долго, но он одряхлел-усох, утратил разум и симпатии богини и превратился в насекомое. Цикаду.

— Я знаю одно, — ставил в разговоре точку старик. — Не правильно то, что человечество разделилось на две неравные части, и меньшая его часть оказалась решительно чужда всему человеческому.

И, горько усмехаясь, добавлял:

— Получается, ошиблись братья.

— Какие братья? — удивлялся Никита.

— «Человечество будет разделено на две неравные части по не известному нам параметру, меньшая часть его форсированно и навсегда обгонит большую, и свершится это волею и искусством сверхцивилизации, решительно человечеству чуждой», — процитировал дед по памяти какую-то старую книгу. — Все сделали своими руками, без сверхцивилизации. И обгона не получилось, а вышло черте те что.

2

Заложив крутой вираж, вертушка ныряет вниз, но вместо приземления вдруг вновь резко набирает высоту. Рядом зависает машина третьей бригады.

Сквозь ругань комбрига просачивается информация: посадка запрещена. Разрешение на посадку может дать только хозяйка резиденции, но с ней нет связи. А чтобы лично испросить у нее позволение, надо сначала сесть. Такой вот замкнутый круг.

— Эта безголо… бессмертная ополчилась на домашнего робота и расколошматила его в хлам, попутно сто-то закоротив. Искусственный интеллект, управляющий всем в резиденции, пытался ей возражать, и она вырубила его. Соответственно, вырубилось вообще все, включая систему пожаротушения.

По лицу шефа видно, что он озадачен.

— А что мы можем без системы пожаротушения? Хрен да ни хрена, — ворчит Морж. — Только смотреть сверху, как это роскошество выгорит дотла.

— Точно, ничего мы тут не сделаем, — поддерживает напарника Дэн.

— Тихо! — рявкает командир, прислушиваясь к голосам в ухе. — Приказано найти эту безгмозг… хм… и доставить в безопасное место. Остальное не важно.

— В доме кроме госпожи еще двадцать человек, — вклинивается в разговор незнакомый баритон. В нем явственно слышится укор.

Это еще кто?

— Я мажордом, управляющий резиденцией. Вернее, управлявший.

— Вы можете перезапустить систему?

— К сожалению, нет.

— Разблокировать двери?

— Должен вас огорчить…

— Связаться с хозяйкой?

— Увы.

— Тогда придется взрывать. Всем приготовиться к высадке.

Никита проверил экипировку и натянул перчатки. Вертушка дернулась и боком двинулась к горящему замку.

— Пошел!

Стремительный дюльфер вниз, быстро отстегнуть веревку и бодро рявкнуть:

— На месте!

Боковым зрением Никита успевает заметить, как другие серые фигурки бегут к зданию, а обе машины вновь взмывают в воздух.

Экран перед глазами вспыхивает, рисуя трехмерный план замка с красной точкой посередине — это он сам. Над левой глазницей появляется женское лицо — объект поисков. Это лицо могло бы быть красивым, но остекленевший взгляд и капризно кривящаяся ниточка губ портят его.

Теперь включить боевой режим на костюме, пригнуться, минута на ожидание, пока глухой взрыв не разнесет вдребезги пуленепробиваемое окно, и вперед, в огненный ад.

Никита влетел в задымленный холл и застыл, удивленно глядя на широкую лестницу. По ней сверху вниз, противореча всем законам физики и опыту пожарных, стекал огонь.

— Шайтан, — пятится назад Клык. — Что за нафиг?

— Настоящее дерево, пропитанное натуральной мастикой и полиролем, — услужливо сообщает баритон.

— Кто ж так строит! — в сердцах бросает Морж. — За час же выгорит.

— Сорок пять минут, — поправляет его мажордом. — Лестница без металлического каркаса.

— Первая тройка направо, вторая налево, — раздается в ухе приказ. — Ник, не стой столбом, бегом наверх.

— Есть, — бодро кричит Никита.

Все как обычно: самый легкий и самый молодой в бригаде идет наверх.

— Вперед, вперед! — торопит командир.

Чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, Никита ныряет в клубы дыма. Фонарик на лбу почти не рассеивает серую пелену перед глазами, но виртуальная картинка на шлеме четкая, можно работать.

— На четвертом этаже люди, — подсказывает мажордом.

Да помню я, мысленно огрызается Никита, уворачиваясь от падающих вниз горящих обломков.

Площадка четвертого этажа. За запертой дверью слышны крики.

— Ник! Ты что