клинику. Гигантский, богато обставленный холл внизу, оформленный в спокойных тонах. Панорамные окна в два этажа, белый рояль у стены, пальмы в кадках, картины. Наверное, вечерами здесь собирались больные или гости — не знаю, как правильнее их назвать, но сейчас здесь было абсолютно пусто. В глубине холла виднелись двери лифтов, а прямо посередине начиналась роскошная мраморная лестница на второй этаж. Поднимаясь по ней, я беззастенчиво крутила головой, стараясь запечатлеть в голове все мелочи. В конце концов, молоденькой медсестричке, попавшей в столь шикарное место, вполне естественно проявить любопытство.

Лестница привела нас в уютную гостиную с большим балконом, который сейчас был закрыт. Из комнаты в обе стороны расходились широкие коридоры.

— Направо палаты, налево кабинеты, — шепнул мне Верховский. — Операционная, пара процедурных с диагностической техникой, физиотерапия, и что-то еще, не дали толком посмотреть.

Мы свернули направо. Затормозив у третьей двери, наш провожатый неслышно буркнул пару слов в рацию, и, дождавшись ответа, толкнул дверь.

Это была небольшая комната, напоминающая гостиничный номер.

— Вещи можете оставить здесь, — тычок рации в сторону дивана и шкафа.

Говорил наш провожатый по-английски с каким-то невнятным европейским акцентом.

— Как он? — быстро осведомился Верховский, ставя свои сумки на диван.

Дождавшись скупого «гуд», доктор кивнул и принялся доставать шприцы и ампулы. Разложил их на журнальном столике, пересчитал, повертел, разве что не понюхал и, наконец, отложил с довольным видом. Накинул на плечи больничный халат и, не застегивая, рванул в спальню, смежную с гостиной. Я тоже набросила халат и направилась следом.

На высокой двуспальной кровати лежал Андрей. Рядом на столике попискивали приборы, от которых к его груди и левой руке тянулись провода. Мальчик спал. В развернутом к дверям кресле сидел еще один бодигард — фактически близнец нашего провожатого, в таком же темном костюме, с рацией в руке и прорисовывающейся под пиджаком кобурой.

Верховский сверил показания приборов, пощелкав тумблерами, затем, словно не доверяя технике, пощупал пульс и, вооружившись фонендоскопом, обследовал Андрея. Словно типичный земский врач времен Чехова, доктор оттянул веко и заглянул в глаза своему пациенту. Наконец, проверив все, что можно было проверить, Верховский принялся бесцельно кружить по комнате, выписывая восьмерки вокруг кровати Андрея.

— Все в порядке? — спросила я его.

— А? — вскинулся доктор. — Да, вроде все нормально. Ждем, когда проснется.

Я подкатила к кровати пуфик и уселась рядом с Андреем. Лицо мальчика выглядело безмятежным. Если бы не знать о событиях последних дней, можно было думать, что он просто спит, нормальным здоровым сном, а вовсе не накачан ядреным коктейлем из успокаивающего с восстанавливающим. Я взяла его за руку. Теплая. И мягкая. Верховский при этом хотел что-то предостерегающе каркнуть, но быстро осекся, укоризненно покачав головой.

Я не знала, что мне делать. Мне очень хотелось вытащить Андрея из этой передряги. А еще меня беспокоил Егор. Не знаю почему, но в глубине души начинали скапливаться нехорошие предчувствия.

Мы так и сидели, слушая мерное попискивание приборов, пока не открылась дверь и с вопросом «скоро?» в проеме возник наш провожатый.

Верховский, приняв важный вид, пустился в долгие рассуждения на медицинские темы. Не забывал он к месту и не к месту вставлять профессиональные термины позаковыристее. Но и охранник был не промах.

— Будите, — не дослушав эскулапа, велел он по-английски. — Мы больше не можем ждать.

Доктор всполошился, словно потревоженная наседка. К медицинским терминам добавились всевозможные «импосибл» и «рискли».

Охранник спокойно выслушал вопли доктора и невозмутимо повторил:

— Будите.

Верховский, застонав почти в голос, отправился за своими ампулами. Вернулся он с наполненным шприцем. Сунув шприц мне, он измерил Андрею давление, вновь оттянул веко и, замысловато выругавшись, поставил укол.

— Минут через десять-пятнадцать должен проснуться, — буркнул доктор.

Я по-прежнему держала Андрея за руку. Именно поэтому я первой и почувствовала перемены — рука, оставаясь теплой и мягкой, больше не походила на безвольную тряпицу.

Вскоре он открыл глаза.

— Андрей, ты помнишь меня? — спросила я, наклоняясь к мальчику. — Я помогу тебе, я вытащу тебя отсюда.

— Помню. Спасибо, — едва слышно прошептал он.

— Благодарить будешь потом, когда все это кончится, — тихо сказала я, радуясь, что парень в норме.

— Это за Нику, — прошептал он. — Спасибо, что помогли вырвать ее из этого мира.

— Да, — сказала я, не совсем понимая, о чем это он. — Мы справились. И сейчас справимся. Ты можешь сесть?

Я осторожно приподняла его за плечи. Верховский, суетившийся рядом, больше мешал.

— Андрей, ты знаешь, чего от тебя хотят? — спросила я.

— Да, — кивнул он.

— Тогда давай договоримся: ни в чем не противоречь им, делай все так, как они просят, и мы выберемся отсюда. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Но не торопись, если не уверен — лучше не действуй, будь осторожен, — наставляла я его.

Андрей улыбнулся. Улыбка получилась грустной.

Верховский протянул парню пару таблеток со словами «это придаст тебе силы». Я налила стакан воды. Андрей пил долго, не обращая внимания на пристальный взгляд бодигарда, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу в дверях. Верховский внимательно наблюдал за действиями Андрея, затем вдруг метнулся в другую комнату и вернулся с еще одним наполненным шприцем.

— Что-то он заторможен, — пробормотал доктор. — Пожалуй, не помешает.

— Ну, вы готовы? — наконец не выдержал наш провожатый.

Второй бодигард тоже поднялся с кресла и подошел к нам. Его взгляд говорил сам за себя.

— Идем, уже идем, — заметался Верховский.

Длинной процессией, растянувшейся гуськом, мы вышли в коридор. Первым шел наш провожатый, держа руку на кобуре, за ним я, придерживая Андрея, затем суетящийся и постоянно забегающий вперед Верховский. Замыкал процессию второй бодигард, постоянно с кем-то переговариваясь по рации.

Идти было недалеко. Вскоре мы уперлись в конец коридора, свернули направо и очутились в небольшом холле с двумя дверьми, одну из которых и открыл идущий впереди охранник, предварительно буркнув что-то в рацию.

Палата, в которой мы оказались, явно предназначалась для вип-персон. Очень и очень вип. Мы миновали большую гостиную с хорошей мебелью и панорамным окном до пола, за которым виднелась увитая плющом терраса, и двинулись в спальню,