Сергей Эйгенсон (Марко Поло) ПИДЖАК С ПОГОНАМИ

Осенью шестьдесят восьмого

В апреле 1968 года за пару месяцев до защиты диплома мужскую часть нашего потока собрали на военной кафедре и объявили, что Отечество без нас не обойдется — будут нас призывать на два года офицерами в армию. Не сказать, что очень бы хотелось, но и «косить» я не стал. Оба деда у меня служили в императорской армии. Уральский сначала срочную в Санкт-Петербурге в Лейб-гвардии Московском полку, а в империалистическую войну писарем в полевом госпитале на Юго-Западном фронте. А армавирский был военврачом сначала у себя в городке в тыловом госпитале, потом в санпоезде. Вроде бы его еще и Верховный Правитель Деникин призывал в санпоезд, но тут уж сработали еврейские мозги и после прорыва Буденного на Касторную он как-то сумел потеряться. Отец, правда, на фронте не был, но он всю Отечественную войну работал на заводах, сначала строил завод взрывчатки в Баку, потом делал танковое масло, дизтопливо и бензин для действующей армии сначала в Баку, с 1943-го в уральском Краснокамске.

Конечно, то, что наш призыв явно был вызван неумением московских и пекинских начальников как-то договариваться между собой — это было неприятно, вызывало дополнительные мысли об общей дурости Наверху. Но в том, что Дальний Восток это безусловно русская земля в ту пору сомнений не могло и быть.

В общем, так или иначе, получил я в начале июля направление в Краснознаменный Дальневосточный округ и проездные документы из Уфы через Москву в Одессу в отпуск, а потом оттуда до Хабаровска. Побывали мы с женой на Черном море, а 20 августа поцеловались в Домодедово, я сел в ИЛ-62 и улетел на восток. Наутро в штабе тыла КДВО оказалось довольно много парней из нашего ВУЗа, в том числе Ваня Фризен и Володя Чариков с нашего потока. У остальных наших сокурсников оказалось ослабленное здоровье, либо просьба кафедры оставить перспективного выпускника, либо вообще близкое родство с республиканским начальством.

День в Хабаровске оказался очень длинным. Сначала распределились — Ваня на Чукотку, я в Амурскую область, Володя в Биробиджан. Мое распределение было прокомментировано не вполне понятными словами: «Ну, радуйся! Там у вас молоко по тридцать копеек». Потом получали себе на складе картузы полевые, картузы парадные, картузы повседневные, шапки-ушанки, полевую форму, сапоги, погоны и отдельно звездочки к погонам и эмблемы к головным уборам. Все остальное будет уже по месту назначения. Потом сложили это все в военной «КЭЧевской» гостинице и отправились смотреть Хабаровск. Ну, город исключительно протяженный, более всего по разбросанности. Выпили в пивной на берегу Амура пива «Таежного», отметили его повышенную пряность, съели по гуляшу и бродили дальше. Где-то, помнится, пили православную, гуляли уже довольно поздним вечером на площади перед крайкомом. В общем, в гостиницу явились уже за час ночи.

Там никто не спал. Все сидели у телевизора и слушали письмо анонимных чехословацких госдеятелей, приглашающих танки Варшавского договора, чтобы выкорчевать свободу слова и прочую демократию. Стало, честно скажу, очень противно, я же всё надеялся, что обойдется без повторения Будапешта. Хотя «Правда» писала о «Пражской весне» очень раздраженно, а эта ворона зря не каркнет. На счастье у Вани в кармане был пузырь, оставленный на опохмелку. Ну, выпили из горла без закуски, как говорил впоследствии Венечка «чтобы не так тошнило», да и легли спать.

Наутро я в воинской кассе взял себе билет до станции Березовский-Восточный Забайкальской жэдэ и после обеда сошел с поезда. Куда идти было видно уже со станции — большие цилиндрические резервуары ни с чем не спутаешь. Дошел до ворот рядом с одноэтажным зданием конторского вида. Зашел и показал свои бумаги. В штабе как раз был мой будущий отец-командир, майор Юденич Виталий Петрович. Он несколько неумеренно порадовался моему прибытию. Было видно, что он на хорошем «взводе». Пришли еще два офицера, здоровенный старлей зампотех Володя и еще капитан, который был заметно мне рад совершенно искренне. Как оказалось, он ждал моего или еще чьего-нибудь приезда, чтобы сдать дела и уехать по переводу в Приволжский округ. Сказали мне, что я буду «старшим офицером по учетно-операционной и мобилизационной работе». Для меня это все было китайской грамотой, но спорить тут было не с чем.

Назавтра мы поехали в другой окружной склад неподалеку, в склад одежно-Вещевого снабжения, где мне выдали все недостающее обмундирование, включая ватную куртку, в которой я провел впоследствие много месяцев, лазая по цистернам либо разбираясь с канистрами масел и смазок в амбарах. Насчет жилья мне обещали двухкомнатную квартиру в строившемся рядом с нашим складом двухэтажном доме. А пока меня поселили рядом со штабом в здании нашей пожкоманды, где была комнатка для дежурного. Вот там я и свалил все свое барахло, как полученное от казны, так и привезенное из Москвы. Была там узенькая кровать и крошечный столик, на котором умещались лампа и эмалированная кружка.

Началась моя, впервые в жизни, сельская жизнь. В поселке было около трех тысяч гражданских, часть из них работала на жэдэ станции, элеваторе и маленькой овощной фабрике, часть была служащими Советской Армии на трех окружных складах, в танковых полку и отдельном батальоне, а часть была действительно колхозниками в артели, правление которой стояло в соседней деревне Петропавловке. Кинотеатра, сами понимаете, не полагалось, но были в поселке коммунальная баня и чайная. Стояла тоже десятилетняя школа, в которой половина учеников были из других деревень, сельская библиотека и сельмаг. Но мне это как бы было и не так нужно, потому, что у нас на складе рядом со штабом приютился маленький магазинчик «Военторга». Выбор не особый, но спирт, мука, хлеб, мыло, китайская тушенка «Великая Стена», вьетнамский яблочный компот, зубной порошок, чай там были. А в центре поселка в городке танкового полка был уже «Военторг» масштабом побольше и с несколько большим ассортиментом.

Через неделю капитан, который был старшим офицером до меня, уехал. Чему-то он меня все же выучил. Стало понятно — как оформлять прием цистерн с бензином и прочим, как выдавать в части горючесмазочные материалы по специальным картонным «чек-требованиям», как вести учет и составлять квартальные отчеты по движению матценностей. Кое-что, как мне показалось, он сам знал не особенно твердо, но я надеялся, что уж как-нибудь разберусь. Хуже мне показалась работа с секретными документами и почтой, за которой раз в