украшал дома и улицы. Мягкая мишура оплетала обе стороны главной улицы. Подоткнув юбки, дамы залезали на стремянки и тянулись, чтобы повесить поплавки от рыболовных сетей и старые безделушки из поцарапанного зеркального стекла. На каждой двери был венок и красная ленточка, и горбун Скут Финстер переходил от магазина к магазину с трафаретами и вёдрами, рисуя картины на стекле искусственным снегом собственного изобретения.

Портовые жители любили Рождество, и, чего таить, любили его, как язычники. Они хотели танцевать и пить, надевать огромные маски святых и пугать детишек. В отличие от Первых Поселенцев, происходивших от «харисов» и вступавших в мир, как они говорили, со сложенными в молитве руками, прибывшие позже в основном вели свой род от «джессианцев», остроглазых народов, помнивших старый язык и древних богов и с лёгкостью, как летние платки, надевавших и снимавших благовоспитанность. Но жизнь здесь была трудна, а их мифы были темны, и большую часть времени церковь должным образом сдерживала их.

— Доброе утро, девица, — Скут обратился к Нив, когда она шла мимо него на фабрику. — Нашла подарочек на крыльце в это дождливое утро?

Его улыбка казалось искренней, и Нив догадалась, что он ещё не знает. Торговка рыбой, стоявшая позади него, однако, прикусила щёку, выражая взглядом нечто среднее между жалостью и завистью. Так Нив догадалась, что всё уже известно.

Она не ответила. Солгать, сказав «нет», она не могла. Но и заставить себя признаться тоже не могла — по крайней мере, не выдав свои чувства, чего делать было никак нельзя. Девушкам полагалось радоваться, что кто-то захотел их взять, словно они котята в корзине, и всех оставшихся к концу дня утопят в пруду.

Скут неверно истолковал её молчание.

— Ну, может, призраки твоих мальчиков разогнали всех женихов, — сказал он ласково. — Это единственное объяснение, медовая моя.

Нив пробормотала что-то в ответ, хотя потом не могла вспомнить, что именно сказала. Опустив глаза, она продолжила идти. Сворачивая в переулок, девушка оглянулась и увидела, как торговка что-то прошептала на ухо горбуну, и тот с грустью посмотрел ей вслед, как на котёнка, которого уже погружают в воду.

Была ли она котёнком?

Нет.

Потому что собиралась отказаться.

— Что-что ты собираешься сделать? — удивилась Келлег Бейкер, когда Нив всё рассказала ей.

Это было в первой половине дня, и они сидели со своими пяльцами в длинной комнате и вышивали. Все девушки краснели и мурлыкали, кричали и злорадствовали, плакали и дулись, как Нив и предполагала. Ирен получила от своего возлюбленного кружево, Камилла — гребень. Слишком прямая спина Мэй намекала на её горестную участь, в то время как Дейзи Дэрроу получила подарки сразу от трёх поклонников, да ещё и шикарную драку в придачу, когда, столкнувшись в полночь на крыльце, они пустили в ход кулаки.

— Я думала, Калеб убьёт Гарри, — рассказывала Дейзи, и её глаза сияли от незабываемых впечатлений. — Но тут Дэвис разбил горшок о его голову. Ох, мама пришла в ярость. Это был её клубничный горшок от Кэйна.

Нив не участвовала в беседе. Она только шёпотом рассказала свою новость на ухо Келлег, дочке пекаря, которая теперь была ей ближайшей подругой, хотя так и не стала настоящим другом. Когда у тебя есть друзья, близкие, как родственники, и верные, как собственное сердце — какими были для неё близнецы, — не очень-то хочется общаться с другими людьми. А если потом вам не повезло, и друзья покинули вас, что ж, вы сами свили одинокое гнездо, вот и сидите там.

— Я собираюсь отказать ему, — повторила Нив.

Келлег была в шоке, и Нив, в свою очередь, была в шоке от её шока.

— Неужели ты думаешь, что я могла бы сказать «да»? — спросила она недоверчиво. — Ему?

— Конечно, я думаю, что ты могла бы сказать «да»! А что ещё тебе делать? Ты же больше не собираешься угробить себя в Чаше Тумана, правда?

— Нет, убивать себя я не собираюсь.

— Не напрямую, может быть. Но ты заморишь себя сыростью, если не умрёшь раньше от голода. Ты слышала, что Илона Блэкстрайп потеряла все пальцы на ногах? А более чахлых детей, чем там, ты видела когда-нибудь?

— Ну, я не собираюсь рожать детей, так что это не моя главная забота.

— Никаких детей, — Келлег покачала головой, теребя небольшую серебряную цепочку — подарок от её парня. — Мне никогда тебя не понять, Нив. Ты совсем другая. Ты была с теми двумя мальчиками, и ни разу даже не погрелась с ними. И ты не хочешь детей? Чего же ты хочешь, можно узнать?

Чего Нив хотела? О, крылья и множество драгоценностей. Почему бы и нет? А ещё свой собственный корабль, с парусами из тончайшего шёлка. Собственную страну с замком, лошадьми, и ульи на деревьях, истекающие мёдом. Какая польза была от этих желаний, когда до полного живота так же далеко, как до горы из драгоценностей? И, по правде говоря, Нив хотела детей, но примерно так же, как крылья: в сказочной версии жизни, где они не будут чахлыми, как несчастные дети Блэкстрайп, и Нив не придётся копать крошечные могилки каждые пару лет, а потом делать вид, что жизнь продолжается.

А что насчёт любви? Хотела ли она и её тоже? Это желание казалось ещё более сказочным, чем крылья.

— Ничего из того, что могу получить, — ответила Нив, пока сияние бессмысленного желания не стало слишком ярким.

Келлег была резкой.

— Тогда бери Спира и считай, что тебе повезло. Он, может, и ужасный мужчина, но у него в доме тепло, и я знаю, что он каждую неделю ест мясо.

Мясо каждую неделю. Можно подумать, Нив продаст себя ради этого! И именно в этот момент у неё в животе заурчало: из-за утренних переживаний она забыла позавтракать, да и курица её неслась всё хуже. Бедная Пышка, скоро ей придётся стать начинкой для пирога.

У преподобного, насколько знала Нив, была дюжина кур и верховодивший ими напыщенный петух.

У преподобного была даже корова.

«Масло, — подумала Нив. — Сыр».

— Всё это очень мило, — сказала она, твёрдым нажатием руки усмиряя урчащий живот. — Но есть один момент — ряд надгробий. Сколько жён человек должен свести в могилу, прежде чем кто-то посоветует ему завести новое хобби?

— А что если это ты сведёшь его в могилу?

— Келлег!

— Что? Я не имею в виду убийство. Просто переживи его. Это должно быть легче, чем Чаша Тумана.

Может быть, и так. Хотя легче — не значит лучше. Одни виды страданий заставляют вас ненавидеть мир, а другие — заставляют ненавидеть себя. И, несмотря на сыр и масло, у Нив не было сомнений, что Спир — из второй категории.

Но что, если… что если её ждёт другое будущее — без страданий? И прямо сейчас оно медленно тащится по своему пути обратно, в прошлое,