небылицы. К примеру, как потерялась в снежную бурю, а Рудольф, Красноносый Северный олень, прискакал и спас меня. Но я же больше так не делаю. Неужели люди не могут меняться?

Я закашляла. Они обернулись одновременно, будто так и было задумано. У Элинор хватило наглости сделать вид, что ей стыдно. На самом деле она боялась, что я пожалуюсь Папе. А я не буду. Я уже не маленькая ябеда и могу сама за себя постоять. Моё сердце стучало так сильно, что я даже испугалась, не слышат ли окружающие.

— Про Ларса я не лгала, — сказала я громко.

Два года назад я упросила Папу взять меня с собой развозить подарки. Это было моё рождественское желание, и ему пришлось согласиться.

Большинство воспоминаний о той ночи у меня расплывчатые, как и всё, что связано с волшебством. Но когда я закрываю глаза, то слышу лай собак, чувствую запах домов, волнение от того, что нахожусь там, где меня быть не должно. Рождественские ёлки, рождественское печенье и рождественские чулки. Всё рождественское. Больше всего мне понравилось смотреть, как Папа работает, потому что ему это доставляло удовольствие. Даже то, как он раскладывал подарки. Он действительно знал имя каждого мальчика и девочки. Он бы удочерил и усыновил всех потерявшихся детей, если бы мог. Но повезло именно мне. Иногда я думаю о своей матери, о своей настоящей матери, и мне интересно, знала ли она, кому меня отдаёт.

Мы зашли в домик у моря. Он был маленький, голубой с белыми ставнями. Я помню запах соли и звук воды. Пока Папа работал, я отправилась на поиски печенья. Больше всего мне нравилось арахисовое M&M’s, которое я попробовала в Чарлстоне, в штате Южная Каролина. На втором месте стояло необычное малиново-миндальное печенье из Парижа, во Франции.

Я нашла сине-белую фарфоровую тарелку с печеньем, посыпанным сахарной пудрой. На вкус оно напоминало нугу и орех пекан. Я как раз слизывала с пальцев сахарную пудру, когда увидела мальчика с волосами цвета лимонных леденцов. На вид ему было лет тринадцать или даже пятнадцать. Он стоял внизу лестницы и пристально смотрел на меня.

— Jävlar!^[2] — воскликнул он.

Это прозвучало как ругательство.

— Мой папа говорит, что ругаться — это скверная привычка, — сказала я, украдкой вытирая руки о пальто.

Мальчик смотрел на меня во все глаза.

— Прости. Ты, наверное, не говоришь по-английски? Где мы сейчас? В Швеции? — спросила я. — God jul.

Это значит «Счастливого Рождества» по-шведски. Я могу пожелать «Счастливого Рождества» на любом языке. Эльфы, те вообще могут свободно говорить на любом языке и диалекте, но я всего лишь человек.

— Вы с отцом — грабители? — спросил он.

У меня перехватило дыхание. Оказывается, он понимает по-английски!

— Мой отец раздаёт подарки, а не крадёт их. Он Санта. — Мальчик продолжал смотреть на меня, потому я решила пояснить: — Клаус. Санта-Клаус. Святой Николай. Пер Ноэль. Ах да, мы же в Швеции: Томте. Ниссе…

Мальчик выглядел ещё более озадаченным:

— Санта-Клаус — азиат?

— Нет, просто я приёмная. Он не мой родной отец, — пояснила я.

Мальчик попятился назад.

— Если вы сейчас же не уберётесь отсюда, я вызову polisen. Полицию, ясно?

Полицию? Ой-ой.

— Папа… — еле слышно позвала я.

— Почти закончил, Натти! — донеслось из гостиной. — Возьми мне печенье и назад в упряжку.

— В упряжку, — повторил мальчик.

— В санки. Или… в повозку? Санта так путешествует.

Мальчик сердито на меня посмотрел:

— Я знаю, что такое упряжка.

— Она ждёт нас на улице, — сказала я. — Если не веришь, пойди посмотри.

Мальчик подбежал к окну и выглянул наружу. Не веря своим глазам, он обернулся, пристально посмотрел на меня и рухнул на пол. Закрыв глаза, он не переставал повторять:

— Это всё не по-настоящему. Мне это просто снится.

Я ущипнула его за руку так сильно, что он вскрикнул:

— Видишь? Ты не спишь.

Он потёр руку:

— Это ничего не доказывает.

Тут-то я заметила над нашими головами связку омелы и подумала: вот мой шанс. Я обняла его и поцеловала. На вкус его губы напоминали шведские рождественские сладости.

Я услышала, как кто-то откашлялся, сказав «хо-хо-хо», и мы тотчас отпрыгнули друг от друга. Глаза мальчика были готовы выскочить из орбит, когда он увидел Санту во всей его клюквенно-вельветовой красе.

— Натти, нам пора, — сказал Папа.

— Ты и правда настоящий, — прошептал мальчик.

— Верно, и я знаю, когда ты вёл себя хорошо, а когда плохо, — пошутил Папа. Мне стало неловко.

Папа как раз выволок меня на улицу, когда мальчик подбежал к окну и крикнул:

— Меня зовут Ларс! А тебя?

— Натали! — ответила я.

Когда я вспоминаю об этом, то понимаю, что тогда у меня впервые появилась возможность кому-то представиться. На Северном полюсе меня все знали ещё с пелёнок. Эльфы звали меня Натти потому, что так называл меня Санта. А тут я впервые стала Натали.

Мы все ещё стояли возле стола с закусками, когда Папа решил присоединиться к вечеринке, приветствуя всех взмахами рук и традиционным возгласом «хо-хо-хо». Эльфы пришли в полный восторг. Обычно они избегают публичного проявления чувств, но для Санты делают исключение. Для них он всё равно, что рок-звезда.

— С первым декабря! — прокричал он.

— С первым декабря! — грянули эльфы в ответ.

— Вы хорошо поработали, и я чертовски вами горжусь. Дорога до финиша будет напряжённой, но мы сделаем это, как делаем каждый год. Повеселитесь сегодня от души! А завтра начнётся настоящая свистопляска! — Все хлопают, Папа осматривает толпу. — Где моя Натти? Натти, выйди сюда и скажи что-нибудь нашему отряду.

Это последнее, чего бы мне сейчас хотелось, но эльфы вытолкнули меня в центр зала. Папа обнял меня и посмотрел — как всегда, с любовью и гордостью. Я попыталась вытереть пятна, проступившие на платье. Хорошо ещё, что оно того же цвета, что и пунш.

— Скажи что-нибудь, Натти, — улыбаясь, попросил Папа.

Что я должна сказать? Я всего лишь дочь босса.

— М-м, счастливого Рождества, — промямлила я, и все вежливо захлопали.

Папа подал сигнал эльфийскому оркестру, и тот заиграл знаменитую песню «Last Christmas», любимую рождественскую мелодию моего отца. Эльфы думают, что это своеобразная эльфийская вариация песни Элвиса «Santa Claus is Coming to Town», но я-то знаю правду. Папа любит дуэт Wham!^[3]

— Потанцуй со своим стариком, Натти, — сказал он, взяв меня за руку. Он вёл меня в фокстроте, а я изо всех сил старалась не отставать. Я чувствовала, что эльфы с жалостью наблюдают за тем, как я танцую с собственным отцом.

— Могу поспорить, у тебя сегодня ни одного свободного танца не осталось. Натти, скажи, что бы ты хотела получить