- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (50) »
отдых в ближнее зарубежье сделалось дорого, расконсервировали опять. Но одну только «Чайку». «Искра» и «Романтика» стояли позабытые, позаброшенные и медленно разрушались под воздействием времени и предприимчивых местных жителей, которые умудрились вывезти оттуда все, даже бетонный забор, плитку с дорожек и фонарные столбы. Выстроенные после войны корпуса с заколоченными дверьми и окнами особого интереса не вызвали. До города было двенадцать километров, до городской свалки — наполовину меньше, но бомжи не заселили развалины тоже. Есть в покинутых людьми местах странное очарование и неуловимая жуть. Да и лес кругом. Ни пустых бутылок, ни бумажных залежей… И постройки ветшали себе потихонечку, зарастая бурьяном и крапивой, которые почему-то особенно любят заброшенные человеком места и даже не по причине радиации достигают совершенно невероятных размеров.
— Понять не могу, — проговорила Кира вполголоса. — Как одену что-то приличное — непременно отправлюсь гулять на свалку.
— Можно переодеться.
Ванечка, ничего не замечая, целеустремленно перся вперед. Через прутья и буераки. В желании осчастливить новых знакомых. Пока не уткнулся в проволочную сетку со ржавой табличкой «Запрещается». Запрещалось многое: ломать кусты, убегать на речку через окно (через дверь, стал быть, можно, прокомментировала Кира), ходить в деревню и на соседнюю территорию. Должно быть, имелись ввиду все же не прилегающие к деревне угодья.
А Ванечка с опытным видом отогнул угол сетки, прополз под ней и с той стороны махал энергично, предлагая повторить физкультурный экзерсис.
— Не приспособлены мы, кролики, для лазанья, — пропыхтела Ленка, воюя с узкой дырой.
Вдали послышался пронзительный скрип.
— Это что, дикая утка? — спросила музрука Кира.
— Нет, это дикая сосна, — красная от усилий Ленка попыталась привести в порядок прическу. — Надеюсь, тут нет кладбища…
Ленка хотела добавить еще что-то колкое насчет Кириных любимых развлечений, но наивный Ванечка, еще больше расцветая, проголосил:
— А как же! Есть!..
После короткого совещания кладбище было решено отложить на потом. Все равно дети заедут только через сутки: найдется время и прогуляться. Не расставляет же Ростиславыч охрану через каждый метр ограды. Лето обещало изобиловать малиной и приключениями.
Ванечка повел рукой. Неоглядные джунгли «Романтики» лежали перед ними.
— А туда мы не пойдем, — произнес Ванечка озабоченно. Это «туда» означало высокое, окруженное когда-то застекленной верандой здание на облупленном фундаменте. Из отдушин между кирпичами тянуло прелой картошкой. — А почему? — с наивным видом спросила Ленка. Ванечка тяжело вздохнул. Сел на подвернувшееся бревнышко и отер лоб. — Девочки, вы мне не поверите. — Поверим-поверим, — зловеще протянула Кира. — Колись. Ленка сорвала и стала обмахиваться крупным листом лопуха. Ей тоже хотелось присесть, но бревнышко не внушало доверия. Ванечка углядел Ленкины муки. Извлек из кармана необъятный носовой платок, тряхнув, расправил и расстелил на бревне. — История не то чтобы долгая… — промямлил он. Вероятно, музрука смущало, что он сидит, а девушки стоят. Ленка поняла и присела на платок. А Кира осталась стоять, махнув рукой: мол, не обращайте внимания, мне отсюда лучше слышно. — Как вы относитесь к страшилкам? — неожиданно спросил Иван Владимирович. — Это где зеленая рука, синяя нога и красное одеяло? — Положительно. «Маленький мальчик доллар нашел, с долларом мальчик в „Березку“ пошел…», — процитировала Кира свои любимые. Ленка шикнула. — Да вообще-то я уже понял. Ванечка стал ногтем царапать бревно, словно именно в его глубине прятались необходимые слова. — Поэтому и хочу предупредить. Нормальные не вляпаются. Ой, извините. — Это ты извини, — нежно протянула Кира. — Что мы не соответствуем твоим представлениям о нормальности. — Наоборот! Ванечка подскочил. Был он такой несчастный, что впору взрыдать от жалости. — Идемте! Он подкрадывался к зданию так осторожно, словно ступал по минному полю. Девушки тоже прониклись и шли за ним след в след. Ванечка воздвигся на высокий фундамент и протянул руку. Они залезли тоже и по очереди приникли к щели между досками. Внутри было сумрачно, ничего не видно и, вызывая желание чихать, плавала пыль. — Видите? — зловещим шепотом сказал Ванечка. — Что?!.. — отозвалась Кира так же зловеще. Иван Владимирович едва не упал с фундамента. — Там панно. Где кухня. — А где кухня? Ванечка с трудом оторвался от окна и объяснил про кухню и привязанность бывшей столовой к сторонам света. Снаружи. Потом все опять взобрались на фундамент. Пришлось здорово вывернуть шею, чтобы посмотреть в указанном Ваней направлении. Все равно видно ничего не было. Ленка предложила кровожадно: — Давайте сломаем дверь! — Что ты! — в глазах музрука сияли благоговение и панический ужас. — Может, если зайти сзади, то ничего не будет и хоть что-нибудь увидим? — предложила паллиатив Кира. — Что ты! Издали глянуть безопасно, и то не очень. А приблизишься — и конец. Конечно, здание было в аварийном состоянии, но не настолько же? Или здесь обитала таинственная зараза? Что такое Ванечка пытался им показать? Развалины как развалины. Довольно грязные, между прочим. Ленка облизала палец и попыталась оттереть пятно с подола. В общем, то, чем грозил Ванечка, уже случилось. Она со стоном спрыгнула в крапиву. — Иван Владимирович, — сказала Кира решительно. — Я вас задушу. Ванечка ответил: — Не надо. Ванечка пообещал принести фонарик и немедленно все рассказать. Только бы они его не кусали, не связывали и не бросали в терновый куст. Последнее девчонки могли пообещать с чистой совестью — в связи с неимением куста. А насчет остального… Убоявшийся Ванечка сдался. Выцарапав-таки доску из заколоченного окна, они упоенно разглядывали то, что музрук так жаждал и так боялся показать. — Вставляет, — сглотнула Кира. Панно перед кухней как-то нездорово сочетало тему хлебосбережения и «наше счастливое детство». Но, если не быть полным уж ненавистником соцреализма, то пережить его было можно. Как и простеночные художества — похоже, того же автора. — А пузико травка не щекочет? — тут же отозвалась Ленка. И накинулась на Ванечку. Суть ее гневного монолога сводилась к тому, что неча занятым воспитателям головы морочить. Иван Владимирович понурился. Взрыл копытом… башмаком песок. И выдал на одном дыхании, что они могут и не верить, а картина эта сожрала уже не одну личность, бомжа Васю в том числе.
— А туда мы не пойдем, — произнес Ванечка озабоченно. Это «туда» означало высокое, окруженное когда-то застекленной верандой здание на облупленном фундаменте. Из отдушин между кирпичами тянуло прелой картошкой. — А почему? — с наивным видом спросила Ленка. Ванечка тяжело вздохнул. Сел на подвернувшееся бревнышко и отер лоб. — Девочки, вы мне не поверите. — Поверим-поверим, — зловеще протянула Кира. — Колись. Ленка сорвала и стала обмахиваться крупным листом лопуха. Ей тоже хотелось присесть, но бревнышко не внушало доверия. Ванечка углядел Ленкины муки. Извлек из кармана необъятный носовой платок, тряхнув, расправил и расстелил на бревне. — История не то чтобы долгая… — промямлил он. Вероятно, музрука смущало, что он сидит, а девушки стоят. Ленка поняла и присела на платок. А Кира осталась стоять, махнув рукой: мол, не обращайте внимания, мне отсюда лучше слышно. — Как вы относитесь к страшилкам? — неожиданно спросил Иван Владимирович. — Это где зеленая рука, синяя нога и красное одеяло? — Положительно. «Маленький мальчик доллар нашел, с долларом мальчик в „Березку“ пошел…», — процитировала Кира свои любимые. Ленка шикнула. — Да вообще-то я уже понял. Ванечка стал ногтем царапать бревно, словно именно в его глубине прятались необходимые слова. — Поэтому и хочу предупредить. Нормальные не вляпаются. Ой, извините. — Это ты извини, — нежно протянула Кира. — Что мы не соответствуем твоим представлениям о нормальности. — Наоборот! Ванечка подскочил. Был он такой несчастный, что впору взрыдать от жалости. — Идемте! Он подкрадывался к зданию так осторожно, словно ступал по минному полю. Девушки тоже прониклись и шли за ним след в след. Ванечка воздвигся на высокий фундамент и протянул руку. Они залезли тоже и по очереди приникли к щели между досками. Внутри было сумрачно, ничего не видно и, вызывая желание чихать, плавала пыль. — Видите? — зловещим шепотом сказал Ванечка. — Что?!.. — отозвалась Кира так же зловеще. Иван Владимирович едва не упал с фундамента. — Там панно. Где кухня. — А где кухня? Ванечка с трудом оторвался от окна и объяснил про кухню и привязанность бывшей столовой к сторонам света. Снаружи. Потом все опять взобрались на фундамент. Пришлось здорово вывернуть шею, чтобы посмотреть в указанном Ваней направлении. Все равно видно ничего не было. Ленка предложила кровожадно: — Давайте сломаем дверь! — Что ты! — в глазах музрука сияли благоговение и панический ужас. — Может, если зайти сзади, то ничего не будет и хоть что-нибудь увидим? — предложила паллиатив Кира. — Что ты! Издали глянуть безопасно, и то не очень. А приблизишься — и конец. Конечно, здание было в аварийном состоянии, но не настолько же? Или здесь обитала таинственная зараза? Что такое Ванечка пытался им показать? Развалины как развалины. Довольно грязные, между прочим. Ленка облизала палец и попыталась оттереть пятно с подола. В общем, то, чем грозил Ванечка, уже случилось. Она со стоном спрыгнула в крапиву. — Иван Владимирович, — сказала Кира решительно. — Я вас задушу. Ванечка ответил: — Не надо. Ванечка пообещал принести фонарик и немедленно все рассказать. Только бы они его не кусали, не связывали и не бросали в терновый куст. Последнее девчонки могли пообещать с чистой совестью — в связи с неимением куста. А насчет остального… Убоявшийся Ванечка сдался. Выцарапав-таки доску из заколоченного окна, они упоенно разглядывали то, что музрук так жаждал и так боялся показать. — Вставляет, — сглотнула Кира. Панно перед кухней как-то нездорово сочетало тему хлебосбережения и «наше счастливое детство». Но, если не быть полным уж ненавистником соцреализма, то пережить его было можно. Как и простеночные художества — похоже, того же автора. — А пузико травка не щекочет? — тут же отозвалась Ленка. И накинулась на Ванечку. Суть ее гневного монолога сводилась к тому, что неча занятым воспитателям головы морочить. Иван Владимирович понурился. Взрыл копытом… башмаком песок. И выдал на одном дыхании, что они могут и не верить, а картина эта сожрала уже не одну личность, бомжа Васю в том числе.
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (50) »