И станет тьма

Глава I. Вести с Севера

Из записей Энцио

Говорят, раньше в этом мире существовала магия. Не та, которой вас и сегодня с удовольствием попотчуют на ярмарках. А настоящая — та, от которой рушились империи и многотысячные войска обращались в пыль. Так было тысячи лет назад. Потом что-то произошло. И магия исчезла. И все что от нее осталось — это сны.

Во снах люди видят то, что случится с ними в будущем. Места, обрывки разговоров, ощущения…

Как и все здравомыслящие люди, сам я долгое время был убежден, что это вздор. Ну как кто-то может видеть собственное будущее? Ведь даже если ты его увидел, то можешь поменять, не так ли? Взять и не идти в тот лес, где на тебя набросится стая волков.

Как и все здравомыслящие люди, я полагал, что никаких сновидцев на самом деле не существует. И все это лишь сказки, придуманные инквизицией, чтобы можно было отправлять всех неугодных на костер. А там, мне не стукнуло 17 зим и мнение мое кардинально изменилось. Именно тогда я впервые обнаружил, что тоже вижу сны.

Ранение на охоте, эпидемии чумы в Столичных землях, гибель матери — все это открылось мне во снах, прежде чем случиться наяву.

В часы досуга я часто думал, доведется ли мне увидеть мгновение собственной смерти…

Ну вот. Увидел.

Поджав под себя ноги, я сидел на кровати и вот уже минут пятнадцать бессмысленно глядел в окно. Светало. Меньшее из двух Светил медленно поднималось из-за Мглистых гор. День обещал быть серым и холодным.

Признаться, я был удивлен. Я был уверен, что умру самой заурядной смертью. В глубокой старости в своей постели. Или от одной из тех болезней, которой одаривают гетеры завсегдатаев борделей. Ну или на худой конец напьюсь и утону в каком-нибудь пруду. Словом, умру как и подобает младшему брату короля: глупо и нелепо. Так, чтобы потомкам было потом, что вспомнить и о чем посмеяться на пиру.

Но нет. Оказывается, посмеяться будет особо не чему. Оказывается, меня повесят на главной площади столицы под улюлюканье и крики черни. Так себе смерть, если хотите мое мнение. Но это было еще не самое неприятное. Самое неприятное было то, что во сне, который я только что увидел, была названа точная дата: 42 луны летнего месяца Австера. По традиции ее озвучил королевский прокуратор перед приведением приговора в исполнение. А это значило, что жить мне оставалось чуть менее семи недель…

И странно: я очень хорошо запомнил дату, но почему-то совершенно не мог вспомнить, что еще там было в приговоре. За что меня повесят, черт возьми?

***

Все следующее утро я ходил как потерпевший. Никого в упор не замечал. А если со мной кто-то заговаривал, решительно не мог понять, что от меня хотят.

Кой-как я продержался до обеда. А там началось самое мучительное: заседание Верховного совета Талии.

Минут пятнадцать все ждали, пока явится придворный казначей. Наконец, придворный казначей явился, просил извинить его за опоздание, говорил, что потерял ключ от покоев… Ну да, конечно. В лифе одной из своих служанок он его потерял. Старый греховодник.

— Милор-р-рды! Тридцать второе заседание сего года 3427-го второй эпохи объявляется открытым. — Прокаркал церемониймейстер. — Славься Аурелиан Святой!!

— Славься Аурелиан Святой! — Вяло откликнулись присутствующие.

Скрип стульев. Все стали рассаживаться. Тогда мастер-хранитель Северной печати Брум встал. Кряхтя, поправил капюшон упавший на плечо. Откашлялся. И пошло-поехало по пунктам:

— Лорд Лерен уехал на охоту и требовал, чтобы в его отсутствие была решена проблема с водоотводом замка… (ага, уже два месяца прошло, как водоотвод сломался, а тут вдруг нате почините)

— В Тробергском лесу участились нападения бандитов… (граждане, не ездите через Тробергский лес)

— Солдаты Западного гарнизона жалуются на плохую кормежку… (чует моё сердце, что солдаты Западного гарнизона останутся на неделю без кормежки)

— Крестьяне жалуются на высокие поборы… (увы и ах)

— Придворный казначей жалуется, что казна стремительно пустеет…

И бла-бла-бла.

Как обычно, все на что-то жаловались.

Всё заседание я поглядывал в окно и откровенно клевал носом. Благо, ко мне особенно не лезли. А если лезли, отвечал я по большей части односложно и, кажется, по большей части невпопад.

— Вы, ваша милость, кажется, не выспались? — Снасмешничал в конце концов Дофур.

О, Дофур. Вот уж кто воистину обрадовался бы моей смерти.

Блестящий юноша, отпрыск одного из самых благородных семейств Талии. С детства его прочили в главу Совета. И тут вдруг появляюсь я.

(По старой эолийской традиции младшие дети монарха сами выбирают себе надел для службы. И когда я выбрал Талию, для Дофура это был удар).

После заседания усталый и измученный, с привкусом "бу-бу-бу" в ушах я пошел прогуляться по Верхнему городу. Не удержавшись, накупил какой-то дряни у коробейников. Кислого лаотрикийского вина, настольные часы, ожерелье для Милены. Хотя она их все равно не носит и ругается. В покои я вернулся уже затемно. Поглядел на дверь в опочивальню, поглядел на стол. Поморщился: за вечер снова натащили кипу писем. Сводка о собранных податях, сводка о поголовье скота…

Тут мое внимание привлек один конверт. Внутри была записка, написанная рукой Милены:

"надо поговорить

М."

Ровным счетом ничего хорошего этого не предвещало. И словно в подтверждение этим моим мыслям, едва я прочитал записку, в дверь раздался стук.

***

— Энцио, ты меня убиваешь!

Милена была очаровательна. Атласное платье с кружевами. Лицо слегка раскраснелось. То ли от негодования, то ли от вечернего ветерка.

— Сколько раз я тебя просила не хватать меня за локоть! А ты все хватаешь! Что это вообще за скверная манера хватать людей за локоть? Все мои фрейлины уже догадываются, что что-то происходит…

— Что происходит? Ты о чем?

— О чем? — Милена даже побледнела от негодования. — Я о том, что у нас с тобой вроде как роман. А я при этом вроде как жената. И мой муж вроде как владелец этого замка и лорд этих богами забытых земель. И если он узнает, что у нас роман, то он нас обоих собственноручно придушит, а потом скормит своим собакам. Ты понимаешь?

— Понимаю… А к слову, где он? Мне кажется, с обеда я его не видел.

— Лерен? Уехал на охоту.

— А, да. Охота… Кажется, я что-то слышал.

— Энцио, ты меня слушаешь вообще?! Я говорю, что все мои фрейлины уже догадываются…

— Да, да. Я понял. Фрейлины.

Я сделал вид, что обеспокоен, и даже нахмурился на всякий случай. Милена почему-то тоже вдруг нахмурилась.

— С тобой все в порядке? Ты какой-то странный.

— Я? Почему странный? Нет, все в