Святослав Логинов Эпизоотия

— Ну что, мужики, на работу не надо, так, может, по шашлычкам?

— Да ну, в прошлый раз погуляли, хватит уже. Видел, что по пузырю показывали? Хорошо, что мы под камеру не попали. Заработаем новую вспышку болезни.

— Не думал я, что ты пузырь смотришь. Там же врут всё.

— В паутине врут ещё больше.

— Хоть бы и там. Ты что, боишься коронавируса?

— Я ничего не боюсь, но не уверен, будет ли этот вирус заразен для таких, как мы. И вообще, я не хочу впустую рисковать.

— Понятненько… И ты тоже не хочешь рисковать?

— И я — тоже. Пир во время чумы, конечно, замечательно полирует нервишки, но полагаю, можно найти и другие способы времяпровождения.

— Чем же вы собираетесь заняться, мои осторожные?

— Я собираюсь поехать в деревню.

— Как? Объявлен карантин, дороги перекрыты. Развернут на полпути — и все дела.

— Вот уж это меня не пугает. Сколько раз бывало, останавливают меня, спрашивают документы, я предъявляю сложенный вчетверо носовой платок, патрульный козыряет и желает счастливого пути. Так что, как-нибудь, доеду.

— И с такими способностями в деревне прятаться? Не понимаю. Я могу гораздо меньше, а гуляю на полную катушку.

— Я не прятаться, я жить. Весной самое время травки брать, копать корешки. Они в эту пору в полную силу входят.

— Понято. Ты у нас бабка-шептунья, мракобесочка. Против коронавируса будешь средство искать?

— Попадётся против коронавируса — мимо не пройду.

— Чего искать-то? Вон в сети шумиха, мол, имбирь помогает.

— Может и помогает — индусам, парсам, ханьцам, но не русским. Что афганцу здорово, то русскому смерть. В наших краях имбирь не растёт, так что и пользы настоящей от него не будет.

— Тебе обязательно надо, чтобы травка здешней была?

— Обязательно. Где родился, там и пригодился. В любой стране от любой болезни верное лекарство есть, главное — найти. Но помогает оно только тому народу, что в этой стране издревна живёт. Для остальных это так, игрушки, дикарские суеверия. Ежели человека, да хоть бы и целый народ от родных корней оторвать, люди гинуть начинают от самой пустой ерунды. Недаром все завоеватели побеждённых старались переселить, чтобы они уже сопротивляться не могли.

— Красиво врёшь. Ври дальше.

— А ты не смейся. Посмотри на Америку; там мрут от коронавируса, что мухи. А всё почему? Корней у них настоящих нет.

— Погодь, погодь! Тут ведь что получается? Лекарство твоё волшебное только для русских подходит, а остальным — помирать?

— Отчего же только для русских? Вепсы, карелы, мордвины, коми… они все тутошние, не хуже нас лечиться будут.

— Всё равно это мало.

— Ну, уж сколько есть. А ты думаешь у басков или иных народов, которые коренные, своих травников не осталось? Пусть ищут и лечатся, я мешать не стану.

— В общем, с тобой всё понятно. А ты. Борис, неужто в самоизоляцию засядешь? Ты-то лучше всех понимаешь, что фигня весь этот карантин.

— Не скажи. Конечно, эпидемия пойдёт на убыль и без карантина, только тогда умерших будет не десятки тысяч, а миллионы. Знаем, проходили.

— А тебе, что за дело?

— Видишь ли, я живу среди людей и не могу смотреть, как они мрут.

— Так и не смотри. Вот я живу среди людей, тех, что остались здоровыми, и ни в чём себе не отказываю. Завтра устрою шикарный пикник у обочины. Жаль, что вы не придёте. Я мясо собираюсь замариновать в соке граната. Не пробовали?

— Нет.

— И я — нет. Зато завтра попробую.

— Давай, приятного аппетита.

— Слушай, а что ты булькаешь, словно тебя друзья по карантину в бучильную установку загрузили и полощут для пущей дезинфекции?

— Люблю грамотных людей. Какое ты, оказывается, слово знаешь — бучильная установка! Только в ней ничего не булькает, дезинфекция там проводится острым паром. А я лежу в ванне в горячей воде. Залез по самые ноздри и булькаю.

— И что, помогает от вируса?

— Нет, но от грязи помогает. А на шашлыки завтра не пойду, мне на работу надо. Нас с завтрашнего дня на казарменное положение переводят.

— Точно, я и забыл, что ты у нас микробиолог, будешь вакцину изобретать…

— Если бы… Нас при первой возможности перепрофилировали, заставляют разрабатывать новый тест на коронавирус. Ничего не скажешь, дело хорошее, статистику наладим, точно выверим, сколько человек от какой заразы померло. Народ по вечерам к телевизорам прилипает, каждый хочет знать, сколько именно человек от коронавируса концы отдали. А мы им самую свежую информацию — хлобысь! Только мне не интересно общественное любопытство удовлетворять.

— Ты, значит, прямиком на вакцину нацелился.

— Хорошо было бы, если бы так. Но у меня своё исследование, которое мне не хочется бросать. И я его не брошу, хотя это будет малость посложнее, чем полицию носовым платком дурить.

— Что за исследование, если не секрет?

— А ты поймёшь? В школе-то учился? Что такое вирус, знаешь?

— Да уж не глупей тебя. В школе на одни четвёрки учился. Физик, бывало, спросит что-нибудь, я стою дурак дураком. А он про себя в уме правильный ответ твердит. Я всё слышу и как попка повторяю. Ему делать нечего, ставит четыре, а то и пять. Потом спрашивает: «Что ж ты сразу не ответил?» — а я долдоню: «Думал над ответом…» Так меня и считали тугодумом. А мне что? Хоть горшком назови.

— Уговорил, назову. Но сначала, мил горшок, ответь: что такое вирус? И не старайся подслушать мои мысли — не получится.

— Ну, чего? Это такой микроб. Его сейчас всюду рисуют. Вроде махонького ёжика, ужасно колючего. Потому от него и болезнь, что он колючий.

— Что же, вполне на уровне пятнадцатого века. Именно тогда считали, что прилипчивость заразных болезней объясняется наличием контагия — мельчайших существ, которые проникают в организм больного и терзают его своими острыми частями.

— А что, вполне разумно.

— Ага. Только вирус это не существо, а вещество. Это одна молекула рибонуклеиновой кислоты, упакованная в белковую оболочку. Эта глобула прилипает к мембране клетки, белковая оболочка отделяется, а молекула РНК проникает в клетку. Понимаешь? Одна молекула!

— Понимаю. У нас у химички прозвище было — Молекула.

— Вашей химичке в чужой клетке делать нечего, там своя рибонуклеиновая кислота есть, которая всем в клетке управляет. Но пришлая РНК немедленно захватывает власть, клетка начинает синтезировать чужую РНК и чужие белки. Разумеется, он быстро погибает, нельзя же вечно работать на дядю, а себе не оставлять ничего. Когда она погибнет, из неё выходят десятки новых вирусов, каждый в своей белковой шубе. И они набрасываются на те клетки, что ещё здоровы.

— Вот сволочи! И как их