бывало, — Игорь шумно втянул воздух; его лицо побледнело.

В небольшой ложбинке лежали два изуродованных тела. С неестественной отстраненностью Гаврила отметил множество деталей: кровь уже давно свернулась, многие кости сломаны и местами обглоданы — на большой бедренной кости четко видны два ряда зубов. У одного трупа на груди три глубокие раны, как от больших когтей. Голова второго лежит отдельно в паре саженей.

— Не бывает такого в Степи, да? — повторил Гаврила, не отводя взгляд от месива.

Стая ворон могла не опускаться к еще живому. Даже когда занервничали привычные ко всему лошади, оставались зыбкие сомнения в том, что они с Игорем увидят в ложбинке. Но хищных зверей, трехпалых, с массивными когтями, с двумя рядами зубов, просто нет. Такими могут быть только твари.

Гаврила осмотрелся. Залитая солнечным светом степь казалась ему мрачной и зловещей. Он вздрогнул; как будто холодная рука сдавила сердце. Вокруг — ни шевеления. Только вороны наверху продолжали виться над телами. Из-за хриплого карканья стаи Гавриле почудились тяжелые шаги где-то сбоку. Он резко развернулся в седле, но увидел все то же поле и чистое небо.

— Уходить надо, и очень быстро, — Игорь по-птичьи вертел головой. — Сейчас его рядом нет, птицы бы иначе не прилетели. Но может прийти на убоину. Ну ты понимаешь! Ходу, ходу!

Глава 1

«Во власти царя Лодомерии не только его подданные, но и церковь, и маги. Даже охота на порождений Бездны идет не по зову сердца, не под покровительством церкви, но по приказу царя. Воистину, властью над своим народом царь Лодомерии превосходит всех владык света».

Сигизмунд фон Айзенштайн, «Записи о лодомерской жизни»

Все дело в том, как именно им отдали приказ: явиться в Камень-на-Имии не «как можно скорее», а «до вечера шестнадцатого числа». С двумя конями на человека они двигались быстро, и у них оставалось в запасе полтора дня. Поэтому Изяслав и скомандовал выследить тварь, про которую ему рассказали в деревне по пути — уж очень она подходила под описание.

— Большой. Очень высокий, бурый такой, — говорил староста, и его козлиная бородка мелко тряслась. — Каждую ночь воет, сначала из-за деревьев, а вчера уже к частоколу подходил. Мы и стреляли, да он даже пуль не испугался…

На опушке действительно нашлись отпечатки трехпалых лап. От самого свежего следа они и двинулись вглубь. Лес — кусок огромной непролазной чащи, который протянулся большим языком на юго-восток — был диким и нехоженым. Там, где пятеро шли друг за другом по звериной тропе, другие люди давно не появлялись. Эти люди были настоящими детьми своего века, жестокого и страшного. Когда они появились на свет, вокруг каждой деревни стоял частокол; когда они делали первые шаги, их отцы и деды ждали очередного набега; с самого детства они привыкли считать любой огонь вдали за пожар. Некому было им рассказывать о тех временах, когда вокруг не было нечисти. Они не боялись ни богов, ни демонов; чудовищные твари Нижнего мира для них были не воплощенным кошмаром, а противником, которого можно и нужно бить. По лесу к шагала команда демоноборцев Особого приказа.

Цепочка следов равномерно тянулась по земле. Пес ворчал и рвался вперед. Гость даже не пытался сойти с тропы. Умов еще раз проверил «дудку» — похожий на флейту пробник. Ни капли чужого волшебства. Гость именно уходил, а не спрятался в засаде. Даже если он мог скрыться от прибора, ни одной твари не удавалось обмануть мелкую живность — она замолкала и пряталась, стоило гостю показаться поблизости.

Шаг за шагом охотники двигались по следу. Умов постоянно проверял пробник, но не находил ни единого намека на присутствие гостя. Что-то должно произойти — или тварь выдохнется, или вечером Изяслав прикажет возвращаться. Плохо только, что в лесу темнеет раньше.

Наконец, когда до вечера осталась пара часов, не больше, лес вокруг них замолчал. Птицы и мелкое зверье исчезли — рядом нечто чужое, вызывающее у них подсознательный страх. Глухое ворчание пса не прекращалось — рядом что-то крупное. «Дудка» Умова показывала присутствие чужеродного волшебства — рядом или очередной шрам растерзанной земли, или чужая тварь. Все вместе это означало только одно — чудовище где-то рядом. Пятеро человек остановились у самого края оврага. Цепочка следов вела ниже. Скорее всего, где-то на склоне чудище и сидит в засаде, ожидая, когда под ним пройдут люди.

Пока что все шло как по писаному. В крови играло уже знакомое, уже понятное чувство — смесь ожидания, напряжения и рвущегося откуда-то из глубин сознания страха. Все ближе та единственная минута, ради которой они несколько часов шли по следу. Изяслав приказал жестом: «Осматриваемся».

Или Умову показалось, или в самом деле кустарник впереди пошевелился. Он еще раз посмотрел на отпечатки лап. Тварь шла быстро, помогая себе передними конечностями. Судя по глубоким вмятинам от когтей, рост у нее не меньше сажени. Нет, такое чудище спрячется не в любых кустиках. Где же оно? Ясно, что близко, но где его искать среди старых деревьев? Хотя бы с какой стороны оврага?

— Он недалеко, — еле слышно сказал Изяслав, будто чудовище могло его услышать и понять. — Там дальше дно уходит вниз, не будет гость прыгать с такой высоты.

Умов догадывался, как можно попробовать выманить тварь. Если «подудеть» — пропустить через пробник немного своей волшебной силы — вечно голодное чудовище может потерять самообладание и выйти к охотникам. Ключевое слово здесь «может». Умов покусал губу — предложить или нет? Изяслав и так знает про этот способ. Лезть вперед с ценной идеей или нет? Пока он размышлял, Изяслав успел принять решение.

— Внимание, — скомандовал он. — Умов, видишь вон те ели на левом склоне? Ударь туда.

И там, между двух елей, далеко, саженях в десяти, огромная куча, похожая на муравейник, взорвалась, из нее вырвалось что-то огромное, худое, бурое, как старая кора, и прыгнуло вперед, растопырив лапы с длинными когтями. В тот же миг пес зашелся хриплым, яростным лаем.

— Костлявый!

Чудовище напоминало невероятно тощего, сутулого человека, который отрастил себе неожиданно толстые руки ниже колен. Непропорционально длинные передние лапы заканчивались тройкой внушительных когтей. Отвратительная полусобачья морда существа скалилась, и Умов ясно, как при дневном свете, увидел огромные клыки и злобные красные глазки Костлявого. Монстр быстро, по-змеиному двинулся вперед. Умов как-то отстраненно, будто не о нем шла речь, подумал, что Костлявый бежит точно на него.

Он не успел даже осознать испуг; Умов не показал твари спину,