внимание, что Надаль был викарием Игнация. Он смиренно склонил голову.
— Вы правы. Уверяю вас, как только появится возможность, я обрушу на Нострадамуса всю свою энергию.
Он поднял глаза.
— Можно задать вам один вопрос, падре?
— Конечно.
— Приходилось ли вам слышать о некоем Карнесекки? Пьеро Карнесекки, думаю, флорентинце…
Викарий рассмеялся.
— Приходилось ли мне о нем слышать? Еще бы!
Он дружески взял Михаэлиса под руку.
— Пойдемте, я вам расскажу об этом мошеннике. Это один из самых крупных просчетов инквизиции доминиканцев.
легантная карета с гербом правителя Прованса графа Танде свернула на широкую, сильно разъезженную улицу, вдоль которой выстроились красиво украшенные здания. Кучер придержал лошадей и наклонился к кабине.
— Здесь много гостиниц! — прокричал он, порядком устав от блужданий по городу. — Лучшая из них напротив, гостиница «Сен-Мишель». Она носит ваше имя. Как думаете, подойдет?
Несмотря на боль в ногах, Мишель де Нотрдам задремал и был недоволен, что его разбудили и вернули к этой боли. Высунувшись в окно, он хмуро оглядел улицу, где почти все дома были гостиницами. Та, что напротив, и в самом деле выглядела не так мрачно, как остальные.
— Ладно, — громко сказал он. — Высаживай меня. Может, и из-за названия, но эта мне кажется более приемлемой, чем все, что мы до сих пор видели. Остановимся на этой. А теперь помоги мне сойти.
Кучер спрыгнул с облучка, открыл дверцу и поддержал Мишеля под мышки. Тот застонал, но кое-как встал на ноги.
Кучер обошел карету сзади, взял маленький сундучок с вещами пассажира и, держа его за обе ручки, медленно пошел к гостинице.
— Ну хоть бы один слуга вышел выпрячь лошадей и заняться багажом! — проворчал он. — Сразу видно, что мы в Париже.
— Это верно, — сказал Мишель, ковыляя следом, — но мне не хочется искать другие гостиницы. Все они либо слишком дороги, либо намного хуже этой.
Мишель вовсе не рад был очутиться в столице. После обряда, за которым последовало временное поражение Ульриха из Майнца, Жюмель была беременна. Он бы предпочел остаться рядом с ней. К тому же он успел соскучиться по звонкому голосу маленького Сезара, которого обожал. Несмотря на хлопоты двора и старания Жана Фернеля, он, сколько мог, откладывал поездку. Но потом в дело вмешался Клод Савойский граф Танде, и ему пришлось отправиться в дорогу. По иронии судьбы, едва отъехали от Салона, у него начался острейший приступ подагры. Теперь уже он был уверен, что это подагра.
Париж произвел на него ужасное впечатление, особенно из-за климата. Вместо прозрачного и чистого неба Прованса над ним висело другое небо: пасмурное, облачное и вовсе не летнее, хотя на дворе стоял июль. Кроме того, в городе царил хаос, повсюду шныряли нищие, и Мишель подозревал, что здесь полно воров. Он искал гостиницу в районе Шатле, полагая, что близость полицейского корпуса сделает это место более безопасным. Оказалось, все наоборот: возле башни, где размещались жандармы и одна из многочисленных парижских тюрем, кишмя кишел самый ненадежный народ. Гостиницы были не более безопасны, чем перекрестки на больших дорогах, за исключением тех, что требовали за ночлег плату размером в месячный заработок. Ко всему этому прибавлялись грязь, уличные драки, речь, пересыпанная непристойностями, и неслыханная наглость. Такой столица виделась Мишелю, привыкшему к изящным городам и прелестным пейзажам Прованса, где золото пшеничных полей чередовалось с густой зеленью оливковых рощ.
У входа в гостиницу кучер поставил сундук на землю и распрощался:
— Граф Танде велел доставить вас сюда, но ничего не сказал о том, когда вы собираетесь обратно. Когда мне за вами приехать?
Мишель пожал плечами.
— Я и сам не знаю. Но обо мне не беспокойся, я вернусь пассажирским экипажем.
— Тогда желаю вам счастливого пребывания в столице и счастливого возвращения.
Мишель огляделся. Первый этаж гостиницы выглядел как остерия, с длинными деревянными столами и крышей из тяжелых закопченных балок. Хозяин и разбитная служанка были заняты сервировкой стола для единственного постояльца гостиницы, молодого длинноволосого человека, который сидел к Мишелю спиной. На нем красовался богато расшитый костюм из желтого шелка, и занят он был только едой. Судя по всему, юноша принадлежал к аристократам.
Едва освободившись, хозяин бросился к новому гостю. По дороге он вытирал руки о передник, который когда-то, в далекие времена, был белым.
— Что вам угодно, мессер? Ночлег? Перекусить? Можем предложить и то и другое.
— Мне как раз и нужно и то и другое. Сколько стоит ночлег?
Трактирщик назвал умопомрачительную сумму.
— Вы шутите? Боюсь, что мне придется остановиться на несколько дней. Где же я возьму такие деньги?
— Забота ваша. У нас не торгуются, — грубо ответил хозяин, в упор рассматривая Мишеля. — Как вы успели заметить, на улице полно гостиниц. За более умеренную плату они предложат вам постель с блохами и суп из гнилых овощей.
Задетый грубостью хозяина, Мишель собрался уйти, но острая боль в ноге заставила его отказаться от этой затеи. Куда-нибудь идти, да еще с сундуком в руках, он был не в состоянии.
— Ладно, остаюсь здесь, — сказал он с обреченным видом. — Хотя бы на несколько дней.
— У вас есть деньги?
— Я могу заплатить аванс, и за первые дни.
Мишель почувствовал, как в нем закипает гнев.
— Дружище, я не нищий. А вот вы, похоже, вор. Если вас это интересует, то знайте: я Мишель де Нотрдам, врач из Салона-де-Кро, и в Париж прибыл, потому…
Возглас удивления с другой стороны зала не дал ему договорить.
— Нострадамус! Быть не может!
Молодой человек в желтом камзоле вскочил с места и подбежал к Мишелю. Он был очень взволнован.
— Я правильно понял? — спросил он. — Вы действительно Мишель де Нотрдам?
— Да, — удивленно ответил Мишель.
Лицо у юноши было доброе и симпатичное, вот только орлиный нос немного великоват. Он поклонился с преувеличенным почтением.
— Позвольте представиться. Дворянин Жан де Морель, оруженосец, владетель Гриньи и Плесси, маршал при апартаментах королевы[1]. И ваш большой почитатель.
— Весьма рад познакомиться. Но…
Морель строго обернулся к хозяину гостиницы:
— Я выступаю гарантом доктора и предоставляю ему все необходимые средства. А вам должно обращаться к нему с таким же почтением, как ко мне.
Хозяин явно испугался.
— Конечно, господин де Морель. Я и
ОГНЕННЫЙ ПАУК
легантная карета с гербом правителя Прованса графа Танде свернула на широкую, сильно разъезженную улицу, вдоль которой выстроились красиво украшенные здания. Кучер придержал лошадей и наклонился к кабине.
— Здесь много гостиниц! — прокричал он, порядком устав от блужданий по городу. — Лучшая из них напротив, гостиница «Сен-Мишель». Она носит ваше имя. Как думаете, подойдет?
Несмотря на боль в ногах, Мишель де Нотрдам задремал и был недоволен, что его разбудили и вернули к этой боли. Высунувшись в окно, он хмуро оглядел улицу, где почти все дома были гостиницами. Та, что напротив, и в самом деле выглядела не так мрачно, как остальные.
— Ладно, — громко сказал он. — Высаживай меня. Может, и из-за названия, но эта мне кажется более приемлемой, чем все, что мы до сих пор видели. Остановимся на этой. А теперь помоги мне сойти.
Кучер спрыгнул с облучка, открыл дверцу и поддержал Мишеля под мышки. Тот застонал, но кое-как встал на ноги.
Кучер обошел карету сзади, взял маленький сундучок с вещами пассажира и, держа его за обе ручки, медленно пошел к гостинице.
— Ну хоть бы один слуга вышел выпрячь лошадей и заняться багажом! — проворчал он. — Сразу видно, что мы в Париже.
— Это верно, — сказал Мишель, ковыляя следом, — но мне не хочется искать другие гостиницы. Все они либо слишком дороги, либо намного хуже этой.
Мишель вовсе не рад был очутиться в столице. После обряда, за которым последовало временное поражение Ульриха из Майнца, Жюмель была беременна. Он бы предпочел остаться рядом с ней. К тому же он успел соскучиться по звонкому голосу маленького Сезара, которого обожал. Несмотря на хлопоты двора и старания Жана Фернеля, он, сколько мог, откладывал поездку. Но потом в дело вмешался Клод Савойский граф Танде, и ему пришлось отправиться в дорогу. По иронии судьбы, едва отъехали от Салона, у него начался острейший приступ подагры. Теперь уже он был уверен, что это подагра.
Париж произвел на него ужасное впечатление, особенно из-за климата. Вместо прозрачного и чистого неба Прованса над ним висело другое небо: пасмурное, облачное и вовсе не летнее, хотя на дворе стоял июль. Кроме того, в городе царил хаос, повсюду шныряли нищие, и Мишель подозревал, что здесь полно воров. Он искал гостиницу в районе Шатле, полагая, что близость полицейского корпуса сделает это место более безопасным. Оказалось, все наоборот: возле башни, где размещались жандармы и одна из многочисленных парижских тюрем, кишмя кишел самый ненадежный народ. Гостиницы были не более безопасны, чем перекрестки на больших дорогах, за исключением тех, что требовали за ночлег плату размером в месячный заработок. Ко всему этому прибавлялись грязь, уличные драки, речь, пересыпанная непристойностями, и неслыханная наглость. Такой столица виделась Мишелю, привыкшему к изящным городам и прелестным пейзажам Прованса, где золото пшеничных полей чередовалось с густой зеленью оливковых рощ.
У входа в гостиницу кучер поставил сундук на землю и распрощался:
— Граф Танде велел доставить вас сюда, но ничего не сказал о том, когда вы собираетесь обратно. Когда мне за вами приехать?
Мишель пожал плечами.
— Я и сам не знаю. Но обо мне не беспокойся, я вернусь пассажирским экипажем.
— Тогда желаю вам счастливого пребывания в столице и счастливого возвращения.
Мишель огляделся. Первый этаж гостиницы выглядел как остерия, с длинными деревянными столами и крышей из тяжелых закопченных балок. Хозяин и разбитная служанка были заняты сервировкой стола для единственного постояльца гостиницы, молодого длинноволосого человека, который сидел к Мишелю спиной. На нем красовался богато расшитый костюм из желтого шелка, и занят он был только едой. Судя по всему, юноша принадлежал к аристократам.
Едва освободившись, хозяин бросился к новому гостю. По дороге он вытирал руки о передник, который когда-то, в далекие времена, был белым.
— Что вам угодно, мессер? Ночлег? Перекусить? Можем предложить и то и другое.
— Мне как раз и нужно и то и другое. Сколько стоит ночлег?
Трактирщик назвал умопомрачительную сумму.
— Вы шутите? Боюсь, что мне придется остановиться на несколько дней. Где же я возьму такие деньги?
— Забота ваша. У нас не торгуются, — грубо ответил хозяин, в упор рассматривая Мишеля. — Как вы успели заметить, на улице полно гостиниц. За более умеренную плату они предложат вам постель с блохами и суп из гнилых овощей.
Задетый грубостью хозяина, Мишель собрался уйти, но острая боль в ноге заставила его отказаться от этой затеи. Куда-нибудь идти, да еще с сундуком в руках, он был не в состоянии.
— Ладно, остаюсь здесь, — сказал он с обреченным видом. — Хотя бы на несколько дней.
— У вас есть деньги?
— Я могу заплатить аванс, и за первые дни.
Мишель почувствовал, как в нем закипает гнев.
— Дружище, я не нищий. А вот вы, похоже, вор. Если вас это интересует, то знайте: я Мишель де Нотрдам, врач из Салона-де-Кро, и в Париж прибыл, потому…
Возглас удивления с другой стороны зала не дал ему договорить.
— Нострадамус! Быть не может!
Молодой человек в желтом камзоле вскочил с места и подбежал к Мишелю. Он был очень взволнован.
— Я правильно понял? — спросил он. — Вы действительно Мишель де Нотрдам?
— Да, — удивленно ответил Мишель.
Лицо у юноши было доброе и симпатичное, вот только орлиный нос немного великоват. Он поклонился с преувеличенным почтением.
— Позвольте представиться. Дворянин Жан де Морель, оруженосец, владетель Гриньи и Плесси, маршал при апартаментах королевы[1]. И ваш большой почитатель.
— Весьма рад познакомиться. Но…
Морель строго обернулся к хозяину гостиницы:
— Я выступаю гарантом доктора и предоставляю ему все необходимые средства. А вам должно обращаться к нему с таким же почтением, как ко мне.
Хозяин явно испугался.
— Конечно, господин де Морель. Я и