- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (64) »
случае с трудами Ницше. И неважно, что мир изменился.
— Пафосный засранец, — вопреки инстинктивному порыву она не убрала руку. — Далеко пойдёшь.
— Ну, раз это утверждаешь ты…
— Это утверждает история. Умение красиво говорить всегда ценилось больше, чем красиво работать.
— Верно. Помнится, однажды в детдоме мне довелось уговорить «старшего» перестать отнимать у нас еду. Я и не знал, что у астматиков столь «прекрасное» чувство юмора. Он всё шутил над нашим истощением, Кириллу ради шутки вообще руку сломал. Я тоже кое-что сломал, незаметно разумеется. Вышло гораздо смешнее. У него аж дыхание перехватило от смеха.
Юля испытала схожее ощущение, но вовсе не от смеха.
«Шутник, блин…»
— А вчера в тебе взыграла солидарность? — спросила она первое, что пришло в голову.
— Солидарность здесь играет малую роль. Скажем так, мой взнос ввиду наличия гипотетической солидарности смотрится логично. Это простая арифметика. Я купил фундамент прозрачной репутации. С одной стороны, щедрость манит пресечь границу наглости. К сожалению, политика не подразумевает альтернативной модели имиджа на ранних этапах созидания краеугольного камня власти — репутации. Можно выделиться своим умом или щедростью. Но ум нужно показать, а на это может уйти вся жизнь. Любит ли народ умных? Посмотри вокруг и получишь ответ. Любит ли народ щедрых? Несомненно. А ещё он любит хлеб и зрелища. И обязательно полюбит того, кто готов всё предоставить на блюдечке. Авансом.
Антон расслабленно наблюдал за игрой маленьких пушистых щенков у ручья. Казалось, ему нет дела до того, слушает его однокурсница или предпочитает делать вид, что слушает.
— Зачем ты мне это говоришь? Комплекс суперзлодея?
Даже тявканье двух глоток не заглушило тихий, в меру издевательский смех.
— Хочу подкинуть пищу для размышлений. Ты немного отличаешься от остальных. Жизненной позицией, например.
— Да уж. Твоя позиция до отвращения идеальна, — Юля устало откинулась на спинку скамьи. Спорный по содержанию диалог всё чаще навевал далеко не самые приятные ассоциации…
— Очень точно подмечено. Я — моральный инвалид. Штука в том, что в отличие от инвалидов физических я истинно-второсортный, — вяло «пошутил» Антон. — Но то мой осознанный выбор. Так проще.
— Пожертвование — тоже твой осознанный выбор?
Он молча кивнул.
— Мой вопрос всё ещё в силе. Почему? — Юля подумала, что её собеседник либо пьян, либо сошёл с ума. Нет, она понимала, что до неё пытались донести, но считала приведённый довод глупостью чистой воды. — Власть приобретается за деньги. Через пару-тройку лет тебя забудут. Как раз, когда закончишь учиться.
— Узкое мышление. Представляешь, там, — он указал пальцем вверх. — Во мне увидели потенциальную марионетку. Каков результат? Сотня писем. Приглашения посетить студии телепередач в качестве гостя. Ты можешь вступить со мной в партию…
— Ага, вот зачем я тебе понадобилась!
— Необязательный атрибут, — Юля невольно удивилась и неожиданно для себя немного обиделась равнодушию, отчётливо проскользнувшему в озвученном предложении. — Девушка не помешает имиджу. Как-никак, психология отношений.
— Но ты ведь мог попробовать себя в бизнесе!
— Репутация, Юль. Альтруист с деньгами вызывает уважение и по большей части крайнюю степень подозрительности. Все будут думать: уж не на костях ли возведён его бизнес? Возможно, он просто откупается от надоедливой совести? Но кто так подумает о талантливом сироте, который ничего не имел изначально? — Антон подставил лицо холодному дуновению и протянул девушке руку. — Идём. Пройдёмся до кафе, там и обсудим материальный вопрос.
— Так ты правда поможешь?!
— Я от своих слов отказываться не собираюсь, знаешь ли.
— Спасибо! — в порыве благодарности Юля обняла сокурсника за плечи, лёгким усилием воли отбрасывая негатив. — И… я согласна.
Гуляя под руку с Антоном, она думала о его сомнительной персоне. Пафосный эгоист со скверным чувством юмора. Почему же тогда внутренне он не вызывал отторжения? Может, дело в искренности? Искренность симпатизирует… Он без утайки рассказал о своих планах. Ведь оба прекрасно понимали, что любовью здесь и не пахнет. Холодный расчёт. Ей была важна карьера. Независимость от отца-прокурора, воспользоваться которым запрещала гордость.
Ей. Не ему.
Неприязнь отца к жене не распространялась на дочь. И на её близкого друга. А может, и не только друга. Антон знал о стремлениях девушки. И здраво рассудил, что общество целеустремлённого человека привлекательнее посредственной партии. — Ты прав, — случайно озвучила она свои мысли. — Привлекательнее.
Этим вечером, сразу после перевода денег они посидели в дорогом ресторане и даже посетили оперу. Компания современных подростков вряд ли бы пошла туда по собственной инициативе, но им нравились пристанища духовных гурманов двадцать первого века. Проникаясь атмосферой бессмертной классики, Юля с подачи сокурсника думала о том, насколько же ничтожны их представления о правильном по меркам вселенной. И подобные моменты разрушали иллюзии ничуть не хуже укрепления веры в прекрасное. Их поцелуй вышел неловким, отчасти из-за её нерешительности. Тогда ещё Юля и не предполагала, что в последний раз провожает глазами спину… союзника? Теперь это не имело ровным счётом никакого значения. Судьба соизволила порадовать творений Божьих очередной жестокой шуткой. Утренний выпуск новостей разразился трагичным сообщением о кончине десяти человек. Автокатастрофа, унесшая жизни невинных людей потрясла неблагополучный район. Однако уже на следующий день о ней мало кто вспоминал, равно как и о личностях жертв. Всех, кроме одной.
«И где ты теперь?» — думала Юля, возвышаясь над чёрным памятником с букетами декоративных цветов. Бывшие подруги и многочисленные ухажеры из института не решались подойти ближе. Никто из них не помог в трудную минуту. Никто не откликнулся, хотя многие могли помочь и однажды клятвенно заверяли, что помогут. «Это не добро и не зло. Это смирение и адаптация». Вскоре началась колкая вьюга. Ещё несколько дней назад светило солнце, и вот уже синее небо заволокло тёмными тучами. В лицо участникам похорон летел снег, казалось, сама природа насмехается над всеобщим лицемерием. Лицемерием районного депутата, который и оплатил из своего кармана дорогие декорации ради одобрения народа. Лицемерием сокурсников, что пришли сюда чисто для галочки, а сами предвкушали глоток тёплого душистого чая и комфортный диван. Лицемерием самой жертвы, что
Гуляя под руку с Антоном, она думала о его сомнительной персоне. Пафосный эгоист со скверным чувством юмора. Почему же тогда внутренне он не вызывал отторжения? Может, дело в искренности? Искренность симпатизирует… Он без утайки рассказал о своих планах. Ведь оба прекрасно понимали, что любовью здесь и не пахнет. Холодный расчёт. Ей была важна карьера. Независимость от отца-прокурора, воспользоваться которым запрещала гордость.
Ей. Не ему.
Неприязнь отца к жене не распространялась на дочь. И на её близкого друга. А может, и не только друга. Антон знал о стремлениях девушки. И здраво рассудил, что общество целеустремлённого человека привлекательнее посредственной партии. — Ты прав, — случайно озвучила она свои мысли. — Привлекательнее.
Этим вечером, сразу после перевода денег они посидели в дорогом ресторане и даже посетили оперу. Компания современных подростков вряд ли бы пошла туда по собственной инициативе, но им нравились пристанища духовных гурманов двадцать первого века. Проникаясь атмосферой бессмертной классики, Юля с подачи сокурсника думала о том, насколько же ничтожны их представления о правильном по меркам вселенной. И подобные моменты разрушали иллюзии ничуть не хуже укрепления веры в прекрасное. Их поцелуй вышел неловким, отчасти из-за её нерешительности. Тогда ещё Юля и не предполагала, что в последний раз провожает глазами спину… союзника? Теперь это не имело ровным счётом никакого значения. Судьба соизволила порадовать творений Божьих очередной жестокой шуткой. Утренний выпуск новостей разразился трагичным сообщением о кончине десяти человек. Автокатастрофа, унесшая жизни невинных людей потрясла неблагополучный район. Однако уже на следующий день о ней мало кто вспоминал, равно как и о личностях жертв. Всех, кроме одной.
«И где ты теперь?» — думала Юля, возвышаясь над чёрным памятником с букетами декоративных цветов. Бывшие подруги и многочисленные ухажеры из института не решались подойти ближе. Никто из них не помог в трудную минуту. Никто не откликнулся, хотя многие могли помочь и однажды клятвенно заверяли, что помогут. «Это не добро и не зло. Это смирение и адаптация». Вскоре началась колкая вьюга. Ещё несколько дней назад светило солнце, и вот уже синее небо заволокло тёмными тучами. В лицо участникам похорон летел снег, казалось, сама природа насмехается над всеобщим лицемерием. Лицемерием районного депутата, который и оплатил из своего кармана дорогие декорации ради одобрения народа. Лицемерием сокурсников, что пришли сюда чисто для галочки, а сами предвкушали глоток тёплого душистого чая и комфортный диван. Лицемерием самой жертвы, что
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (64) »