Эстеты из Кукановки
ОЧКОВТИРАТЕЛИ
В кабинете председателя колхоза «Благодать» Антона Петровича Мылова раздался телефонный звонок. Звонили из области.
— Есть хорошая новость, Петрович. Послезавтра к вам явится дядя из кинохроники. Снимать вас будут. Загремишь на всю область, а может, и подальше. Как не надо? Вас наметили, записали, где полагается, и обратно уже не сыграешь. Так что будь готов.
— Всегда готов, — кисло ответил Мылов, повесил трубку и экстренно созвал правление.
— Я пригласил вас, господа, — сказал Мылов с похоронной физиономией, — чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие…
Председатель колхоза был образованный человек, и сам когда-то играл Городничего в самодеятельном драмкружке.
— …к нам едет кинохроника.
— Снимать будут? — горько спросила доярка Артуровна.
— Вот именно! — подтвердил Мылов.
— Это надо же! — сказал агроном Потапов. — Каюк нам теперь. Помните, как в прошлом году из телевидения нагрянули? Мы тогда неделю потеряли в самое горячее время.
— А кто талдычил в микрофон «встретим во всеоружии… ни одного зерна потерь»? — съязвила Артуровна.
— Ну, Полина, — сказал председатель, — не тебе укорять. Ты сама тогда стояла со своей рекордисткой «Медеей» расфуфыренная, как солистка Большого театра. В зеленую шляпу вырядилась. Как сейчас помню.
— Так шляпа-то четыре рубля стоит, — защищалась доярка, — а оренбургский платок все шестьдесят тянет. Пожалела трепать.
— Вот именно, — вздохнул Мылов. — Нечего препираться. Надо думать как лучше обойтись с гостями.
— Чтоб им лопнуть! — с чувством пожелал ветеран колхоза бухгалтер Никитенко. — Тут картофель еще не весь выкопан, коровники надо утеплять, удобрения запасать, семенной фонд…
— Мост ежели взорвать — вот и не переедут реку, — предложил механизатор, в прошлом сапер, Игнашин.
— Ну, ну, — одернул его секретарь партбюро Сухоус. — Без волюнтаризма.
— А чего? — сказал Игнашин. — Повадились. То из радио, то из газеты. Надоело. Ездили бы хотя поочередно. Скажем, в прошлом году если к нам, то в энтом — в артель имени Барбюса.
— Не в энтом, а в этом, — поправил Мылов. — Ничего с Барбюсом не получится. Ведь съемки как намечают? Смотрят в выполнение плановых показателей.
— Выходит, — сказал бухгалтер, терзая сивую бороду, — работали бы хуже, и никто бы не привязывался?
— Вот именно, — подтвердил председатель. — Привязывались бы, но с другого конца… Да, лучше всего, видно, сидеть посередке и не высовываться. Гм. Это я так. Теоретически.
В обсуждении не принимал участия один секретарь комсомольской организации Пашка Оболенский. Он сидел молча и глядел в какую-то бумажку.
— А тебя не касается? — напустился на него Сухоус. — Чего ты читаешь, цивилизованный?
— Роль учу. Новую постановку готовим, — ответил Пашка, блеснув синими глазами.
— А какая роль? — спросили в один голос завзятые театралы Артуровна и дед Никитенко.
— Отрицательного героя, — скромно и бойко ответил Пашка. — Я буду пьяница-механизатор.
— Ах ты, сморчок! — обиделся Игнашин.
— Нет, правда, дядя Василий, — сказал Пашка, — он потом под влиянием коллектива выходит в передовики.
— И получается? — поинтересовался председатель. — А ну, давай, изобрази. Есть у тебя там коронный монолог?
Пашка послушно разлохматил волосы, распахнул ворот, скосоротился и завыл: «Т-ты мине уважаишь? Тогда давай споем. Тяни за мной. «К-куда ведешь, тропинка ммилая! Вянеть, пропадаеть красота моя…»
— Ишь, змеенок! — удивилась Артуровна. — До чего похоже на Михаила Ивановича Жарова! Чистый артист…
…На перрон высыпала толпа приезжих, и поезд, фукнув, покатил дальше. К мужчине в больших роговых очках и клетчатом кепи вихляющей походкой подошел паренек с рыжим чубом и синими глазами.
— Ежели вы из кино, то я за вами. Вон мой «козлик». Извиняйте, что не на «Волге». Ее шофер в кувет завалил. Наклюкался, паршивец. Так что оба в ремонте — и шофер и машина.
Очкастый подозрительно оглядел развязного парня и, потянув носом, ответил:
— Да. Я из кинохроники. Фамилия — Судаков. Автобус наш прибудет завтра, а я к тому времени проведу кое-какую подготовку.
Вскарабкавшись в машину, он продолжал:
— Намечу, что и как снимать. Договорюсь с людьми. Проверю, кто может выступать без бумажки… ой!
Машину сильно тряхнуло. Водитель будто нарочно шпарил по кочкам и ухабам.
— Мне говорили, что у вас замечательная МТФ. Какая жирность молока? Каковы удои? Яловость?
— А бес его знает, — махнул рукой паренек. — Доярки сливки по домам растаскивают, так им о жирности лучше знать.
— Как это — по домам? — изумился гость. — Вы что-то не то говорите. Ой! Куда вы правите!
— Извиняйте. Ах черт! — Водитель в последний миг отвернул от оврага, куда чуть было не угодил со споим седоком. — Голова что-то трещит, и в глазах мутно. От переработки, надо быть.
Судаков уже явственно чуял: перегаром попахивает. Как бы не вывалил этот возница под откос А возница газанул, и «козлик» запрыгал по кочкам как угорелый. Пассажир подскакивал, каждый раз стукаясь головой о какую-то железяку.
— А как дела на свиноферме?
— Тут у нас порядок. Чума на убыль идет! — радостно заявил парень. — Не все подохли, кое-что осталось.
— Какого же дьявола… — возмутился киношник. — Что я, чумных свиней снимать буду?.. А птицеферма имеется?
— Это вы у председателя спросите, куда он курей подевал, — сумрачно сказал шофер, — а я сроду стукачом не был.
Он отвернулся от седока, страшно скосоротился и заголосил:
— «И с той старинною, да сямиструнною, што по ночам так мучила меня…» Иэх-хали на тройке ды с бубенцами, а теперь приехали давно… Слыхали, самый модный шлягер? Из Англии к нам пришел… Вот мы и дома.
«Козлик» остановился у правления. Пассажир, потирая ушибы, вывалился на волю. Председатель стоял на крыльце, держа в руках каравай с воткнутой в него солонкой. Он был несколько возбужден и сильно улыбался.
— Милости прошу, — возгласил он, изобразив нечто вроде реверанса, — заходите в наше скромное помещение, но тем не менее от чистого сердца… Пашка! Разыщи партийного секретаря!
— Как же! — дерзко ответил Пашка. — Его жена найти не может, а я — разыщи. Небось, как ушел с вечера к этой своей…
— Тш-ш-ш! — гусем зашипел на него председатель. — Ну тогда Полину Артуровну разыщи.
— Сам ищи! — огрызнулся Пашка, сел в