Через год снова пришел к воротам:

— Надо узнать, кого морить в этом году.

— Пропустить не могу, — отвечал солдат, — придется тебе тут обождать.

И пошел узнавать. Выбежал навстречу ему чертенок.

— Эсрелю в этом году морить всех стариков и старух!

Воротился Иван в проходную будку и говорит:

— На этот год тебе работа легкая. Велено выкорчевать все пни в лесу. Ступай!

Корчевал Эсрель пенья-коренья целый год и так изнурился, что с горем пополам притащился назад к воротам. А Иван в ту пору задремал. Эсрель увидал, спит солдат, похрапывает, и потихоньку проскочил мимо него. Сам пошел к старшему черту. Тот взглянул на него и спрашивает:

— Чего это ты такой истомленный?

— Так ведь два года лес рубил, а третий пенья-коренья корчевал, как было велено. Совсем из сил выбился!

— Как так лес рубил да пенья корчевал?

Рассказал Эсрель все, как солдат ему приказания давал. Вскричал старший черт:

— Обманывал Иван и меня и тебя!

И тут же велел позвать солдата.

— За то, что ты три раза провинился — обманывал Эсреля, в наказание будешь носить его на себе целый год, — сказал старший черт.

— Быть по-вашему, — весело ответил солдат.

Посадил он Эсреля на плечи и понес его через густые заросли шиповника. Шипы порвали у Эсреля платье и самого исцарапали до крови. Стал он просить-молить Ивана:

— Вынеси меня отсюда! Сил нет терпеть такую муку!

— Сейчас мы с тобой в орешник попадем. Спелых орешков пощелкаем, — отвечал солдат.

Когда добрались до орешника, нашел Иван червивый пустой орех. В скорлупе дырочка.

— Говорят, будто ты можешь в саму малую букашку оборачиваться, а я тому не поверю, покуда сам не увижу, — проговорил солдат.

— Это мне по силам, — отозвался Эсрель, — это я могу.

— Если сумеешь в орех через эту дырочку пролезть, тогда поверю. А так, может, только зря хвастаешь!

Эсрель тотчас же обернулся мошкой и — раз, раз! — влез в орех. А солдат залепил смолой дырочку в орехе и засмеялся:

— Сиди там теперь!

Опустил орех с Эсрелем в карман и ведет время. Трубочку покуривает, орехи пощелкивает. Рыбку в реке ловит, птицу да зверя в лесу промышляет. Худо ли?

Прошел год. Воротился Иван к воротам того света, отковырял в орехе смолу, выпустил Эсреля на волю. Подхватил его на плечи и принес к старшему черту.

— Ох! — стонет Эсрель. — Чуть жив остался. Замуровал меня солдат в ореховую скорлупу и целый год там продержал взаперти!

Заговорил Иван:

— Пора нам рассчитаться. Зажился я у вас больно долго. Подавайте, что заработал, и подымите меня на белый свет!

Неохота черту солдата отпускать. Пошептался он с Эсрелем, потом послал посыльного чертенка куда-то и говорит:

— Держать тебя я не стану, расчет дам и на белый свет велю поднять. Вот только не знаю, выпустят ли тебя отсюда черти. Уж очень они обижены. Как бы худого чего не сделали.

— Ты расчет подавай, зубов не заговаривай! А с чертовым племенем я сам управлюсь.

Достал старший черт из сундука мешочек, подал Ивану:

— Вот тебе жалованье за все четыре года.

Солдат мешочек развязал, деньги пересчитал:

— Все правильно, как было ряжено. И деньги настоящие. А теперь скажи: как подняться на белый свет?

— Ступай на площадь. Там тебя посыльный чертенок ожидает.

Вышел солдат на площадь. А там столько чертей толпится — глазом не окинуть. Окружили Ивана со всех сторон.

— Хватай его! Держи! Сейчас разорвем на куски!

— Стой, нечистая сила! — закричал Иван громким голосом. — Забыли, как я вас учил уму-разуму? А ну, из дедовой суконки!

В один миг стали перед ним солдаты. Старший спрашивает:

— Что прикажешь?

— Окружите нечистую силу и караульте все ходы и выходы! А ты, дедова нагайка, бей, не жалей! Дай чертям ума!

Некуда чертям податься, а нагайка так рьяно за дело принялась, что чертям тошно стало. Взмолились они:

— Не бей, не калечь, Иван! Убери солдат и нагайку! Мы тебя на белый свет подымем и не только сами не тронем, а детям и внукам нашим закажем почитать тебя!

Подал Иван команду: «В дедову суконку!» Скрылись солдаты. А черти тотчас подняли солдата на белый свет:

— Прощай, служивый, не поминай нас лихом!

Долго ли, коротко ли шел солдат, вдруг повстречались ему те самые старики, у которых он ночевал.

— Ну как, Иван? Слышали мы, что ты успел на том свете побывать.

— Твоя суконка и твоя нагайка, — молвил солдат старшему и среднему старикам, — выручили меня из беды, два раза спасли от гибели. Вот ваши диковинки в целости и сохранности.

Отдал он суконку и нагайку старикам и поблагодарил их. А третьему сказал:

— Книгу твою недосуг было прочитать.

— А ты оставь ее, сынок, у себя, — сказал третий старик, — она еще пригодится.

И в ту же минуту скрылись все три старика. А солдат пошел дальше. И вот показались родные места. Повеселел Иван, будто помолодел на двадцать лет. Идет веселый, песни распевает. Сам думает: «До чего хорошо по родимой стороне идти! В каких я только местах не побывал и на тот свет спускался, а краше нашего края не видывал!»

К родительскому дому подошел, увидал на дворе своего старшего брата, еле признал. Постарел, поседел, старик стариком. Поглядел на солдата, словно на чужого, и спрашивает:

— Кто таков? Чего надо?

— Как чего надо? Неужто не признаешь меня? Помнишь, как провожали меня в солдаты? Я брат твой, Иван.

— Батюшки светы! — всплеснул руками старик. — Вон оно что! Не чаяли мы тебя еще раз повидать! Батюшку, годов десять тому времени прошло, схоронили, и матушка не дождалась тебя.

В избе гостя приветливо встретили. Невестка стол накрыла, а Иван брату денег дал и велел позвать другого брата с семьей и односельчан. И началось богатое угощение. Все на том пиру пили и ели, прославляли Ивана.

На другой день спросил солдат братьев:

— Что это живете вы, как я погляжу, не по-старому? Избы у вас да и у соседей покосились, все обзаведение много хуже стало против прежнего.

— Неурожайных годов много было, — ответили братья, — худо стал хлеб родиться. И год от году хуже. Не знаем, как дальше жить.

Достал солдат мешочек с деньгами, что за службу на том свете получил. Разделил на равные части деньги. Одну часть себе оставил, а остальные братьям и сестрам отдал:

— На первое время мне хватит, и на обзаведение осталось, а век этим не проживешь. К земле надо руки приложить. Она наших отцов, дедов кормила, поила и нас прокормит, коли умеючи за дело