Борис Руденко Работа по призванию

Думаете, легко работать регулировщиком?

Рычащий поток машин с утра до вечера. Бесчисленные «Жигули», «Волги», менее престижные «Запорожцы» и несравненно более — иномарки волшебных форм и красок.

Автомобиль не роскошь, а источник загрязнения окружающей среды. Выхлопные синие дымы, запах бензина всех сортов, капли масел на нагретой мостовой...

Мечущиеся фигуры отважных нарушителей-пешеходов, нервирующий скрип «мертвых» тормозов и визг протекторов.

И каждому надо успеть свистнуть, каждого нужно оштрафовать, а перед тем выслушать оправдания — аргументированные или просто убедительные. Выслушать, а потом оштрафовать — порядок есть порядок. Автомобиль не роскошь, а одна из причин заболевания сердечно-сосудистой системы...

Вот здесь, посреди ревущего потока, на островке сомнительной безопасности, Сеня встретился с Федором. Вначале он ему свистнул и грозно помахал полосатой палкой, а когда нарушитель виновато приблизился, узнал:

— Федор!

— Сеня?

— Вот встреча! Столько лет!..

После того как немного рассеялась пыль, выбитая из одежды дружескими хлопками, Федор пригласил зайти к себе — жил, оказывается, совсем рядом. У Сени дежурство уже заканчивалось — тоже как нельзя кстати.

Квартира у Федора хорошая — о трех комнатах и с голубым санузлом. И сам Федор выглядел как человек, у которого все в жизни хорошо да гладко. Везучий он, с самого первого класса везучий.

Зашли, выпили понемногу за встречу. Говорили о бывших одноклассниках. Как кто.

— Ну а сам-то как живешь? — спросил наконец Сеня, и Федор сразу погрустнел, нахмурился.

— Как тебе сказать, — ответил он, — все вроде нормально, а фактически...

— Вот-вот, — поддакнул Сеня, погрузившись в свои собственные раздумья. — С виду все хорошо, а покопаешь...

— Понимаешь, Сеня, — сказал Федор, — иной мне позавидует. На работе ценят. За последний год повышают второй раз.

— Второй раз за год? — удивился Сеня и тоже немного позавидовал. — Способный ты, Федя, человек!

— В том-то вся и беда, — пожаловался Федор. — Только, понимаешь ли, присмотришься на новом месте, свою струю найдешь, увлечешься, бац — и повышают. А я тебе откровенно скажу: сидел бы и сидел в своей лаборатории. Мы, брат, такое там начали! Представляешь, Сеня, прокладываем дорогу в подпространство. Это пока секрет, ты никому не говори.

— Так откажись!

— Не могу. — Федор вздохнул, повертел перед глазами рюмку. — Моральная ответственность. Доверие коллектива не имею права не оправдать. И жена... Зарплата, понимаешь, тоже повышается.

— Мне бы твои заботы, — уныло сказал Сеня, махнул рукой и выпил. — Все у меня как-то не так сложилось. Затянули будни серые — не вырвешься... Утром будильник — дзинь! — я его под подушку, а вставать все равно надо. Проглотишь бутерброд, бегом на работу. Прибежал вовремя — хорошо, опоздал — плохо. Вся диалектика... Потом целый день на дежурстве — сам видел — машины, гарь, нарушители, штрафы, дым, грохот... А вечером в обратном порядке. Суета. До того устал, Федя! Покоя хочется, тишины.

Сеня запнулся раздумывая: сказать или нет? Потом решился.

— Я, Федя, знаешь ли, стихи пишу.

— Это интересно! Почитай!

— У меня их пока немного. И с собой нет. Когда писать? Не на посту же... Покой и время, где их обретешь? Разве что на пенсии. А до пенсии фью-и!

Сеня вздохнул и повесил голову.

— Так, так, — сказал Федор. — Ты это все серьезно? Или короткая хандра?

— Эта хандра у меня уже года три. Не туда я ступил с самого начала. Не той ногой. А возвращаться поздно.

Федор смотрел словно бы сквозь него, сосредоточенно обдумывая что-то.

— Ты женат? — спросил он после короткого молчания.

— Нет, не случилось как-то. Да я и не тороплюсь.

— Хорошо.

— Это тоже еще как сказать, — возразил Сеня.

— Я не об этом. Погоди, не мешай, я думаю.

— Пожалуйста, — пожал плечами Сеня и налил себе еще рюмочку.

— Вот что, — сказал наконец Федор. — Пожалуй, я тебе помогу по старой дружбе. Есть у меня одна штука. Опытный образец. Я его в лаборатории соорудил, перед тем как меня повысили. Специально для демонстрации. Чтоб пробивать было сподручней... Теперь он мне не нужен. Бери его себе. — Фeдор достал из-под кровати маленький чемоданчик, сдул с него пыль. — Бери и владей.

— Зачем он мне? — удивился Сеня.

— Сейчас все объясню. Тебе тишина нужна? И покой? Вот здесь, в этом чемодане, и то и другое. Мой прибор откроет тебе вход в подпространство. А там — тишина! В ушах звенит. Ни людей, ни машин. Бери, не пожалеешь. Пока открытие зарегистрируют, утвердят план исследований, знаешь сколько времени пройдет? Успеешь написать побольше Дюма-отца. А пользоваться им я тебя быстро научу.

Сеня осторожно потрогал чемодан пальцем и хмыкнул, вложив в этот звук сильное сомнение.

— Эт ты здорово придумал, спасибо. Только... Я ведь живой человек, мне пить-есть надо. В подпространство, говоришь? Там, наверное, зарплату не платят, а?

— С зарплатой там дело обстоит сложно, — подтвердил Федор.

— Вот видишь! Если б не зарплата, стал бы я переживать. Махнул бы в поля и леса, и подпространство мне ни к чему. Так что спасибо, но...

— Подожди! Я же тебе не объяснил до конца. Одно из загадочных свойств подпространства заключается в том, что твой организм ничуть не меняется, пока находится там. Ты существуешь как бы вне времени. Допустим, утром позавтракал, ушел в подпространство, бродишь до вечера или еще дольше, а все равно есть не хочется. И не захочется до тех пор, пока оттуда не выберешься.

— Вот оно что, — заинтересовался Сеня. — Так бы сразу и сказал. А сведения у тебя точные?

— Факт! Лично проверял.

— Тогда другое дело. Как с ним обращаться-то, с твоим аппаратом?..

Сеня не стал сразу включать полученный от Федора прибор.

Потребовалось некоторое время, чтобы уладить земные дела.

Он подал заявление об уходе с работы. Попрощался с Люсей, питавшей в отношении Сени неопределенные надежды. Ему тоже нравилась Люся, но ради искусства необходимо идти на жертвы. Поэтому Сеня объяснил всхлипывающей девушке, что уезжает в длительную командировку. Куда? Он не удержался: далеко. Возможно, что за границу, только это секрет. Надолго ли? Вероятно, да. Года на два.

— Сеня, — сказала Люся, прикладывая к глазам и пачкая тушью платочек. — Я давно подозревала, что ты человек особенный, не такой, как все. Я буду тебя ждать. Обязательно...

Наконец все было готово. Сеня упаковал личные вещи: одеяло, подушку, набор шариковых ручек и карандашей, побольше чистой бумаги для будущих стихов. Сложил все это аккуратной кучкой, уселся сверху и включил прибор. С минуту прибор разогревался, тихонько попискивая, потом словно мягкая и мощная рука подпихнула