Многие года он подавлял в себе зверя. Это стоило многих страданий и усилий. Каждый день приходилось проживать жизнь в чужой, добропорядочной шкуре. Превозмогая страшный голод и свирепую ярость, он улыбался в лицо всем бедам и невзгодам.

  У него была причина сохранять в себе самое светлое, - добросердечность и человечность. У него был смысл, ради которого стоило жить... Родная кровинушка... любимая внучка, - он отказался от самого себя только ради её счастливого детства. Но все те года, которые он жил чужой жизнью, в один вечер оказались перечёркнуты.

  "Как они посмели?" - он в очередной раз спросил самого себя.

  Он знал, что любое общество строится на несчастье одних ради блага других. Он и сам, когда-то прежде, ещё не потеряв всю свою семью в бессмысленной сваре, был таким. Он убивал себе подобных, - монстров в обличье людей.

  Но... он изменился... отказался от всего, что прежде было важно, ради неё... последней живой наследницы. Последней, в ком ещё была жива и, вместе с тем, мертва его кровь.

  Ранним вечером, когда солнце ещё клонилось к горизонту, мужчина почувствовал что-то странное. Он не смог сразу разобраться в случившемся, - отвык и растратил чутьё. Но всё же старый, пусть и запылённый, опыт напомнил о себе и он смог понять, что случилось поистине страшное, что его дорогую внучку похитили.

  Их связывала тонкая, незримая, неразрывная нить. Их объединяло нечто большее, чем простое кровное родство, - в жилах девочки текла его, звериная кровь. Он сам примешал ей эту кровь. И пусть он и не пробудил во внучке монстра. Пусть эта мёртвая кровь спала, но одного её наличия было достаточно, чтобы деда мог в любой момент отыскать последнюю свою родственницу.

  Эта самая, тончайшая, но не рубимая нить помогала мужчине почувствовать, то же самое, что ощущала девочка, - слабо, смутно, но всё-таки возможно. И та паника, тот страх, который колоколом звенел в его уме, поверг мужчину не в меньшее смятение.

  Он рассчитывал, что затерявшись среди простых смертных, сможет избежать гонений со стороны себе подобных. Он надеялся так спасти не свою жизнь, - на себя он махнул рукой, когда в пару ночей почти вся его семья была вырезана. Всю свою жизнь, монстр в людском обличии, посвящал единственной радости и счастью...

  "Как они могли!" - со злобой, мысленно восклицал мужчина.

  Отдав внучку в самую обычную младшую школу, он думал, что этим о ней позаботился наилучшим образом. С радостью вечерами выслушивал её рассказы об открытиях, которые ей встречались в течение дня. Утешал добрым словом, если случалось что-то плохое. Старался не вмешиваться в конфликты, говорил себе, что девочка должна вырасти самостоятельной, - но как же тяжело было порой удержаться чтобы не сорваться с цепи и не устроить погром и не вырезать семью одного задиры, который, время от времени, обижал внученьку.

  "Недоглядели... Где были их глаза?" - думал он, вспоминая, как позвонил в школу и потребовал отчитаться о состоянии своей внучки. - "Они ведь даже не заметили, что её украли!.. - в уме деда колыхнулась очевидная и, возможно, верная мысль. - Или даже помогли!"

  Он так и не сумел добиться внятного ответа, когда именно она пропала. Ему с трудом удалось заставить правоохранительные органы принять меры... все они, люди, по чьим правилам он жил и играл, старательно не выходя за рамки, точно сговорились.

  Всё, что ему оставалось, - положиться на свои инстинкты зверя. И не медля, не тратя даром драгоценное время, он отбросил всё то, что так старательно сохранял. Ему было неоткуда ждать помощи. Как и в годы становления, он был один против целого мира... только на этот раз целью было не обретения силы, а спасение... спасение доброй девчушки, которая ещё и не знает о тёмной стороне мира людей, которая даже не подозревает о существовании настоящих монстров.

  Его переполняла жгучая ярость. На похитителей, посмевших отнять его сокровище. На учителей, которые, в самом лучшем случае, не доглядели. На самого себя, что промедлил, что был слеп и наивен в своей вере, что уж среди людей ни ему, ни его внучке ничего не угрожает.

  Он стоял у края пропасти. Под ним было не менее сотни метров до земли, но это не вызывало у мужчины и тени беспокойства.

  Ему было почти под сотню лет, но с виду он был моложавым мужчиной, едва переступившим порог в сорок лет. Крепко сложенный, высокий, с ярко выраженными морщинами на лице и лёгкой сединой.

  Отказ от своей хищной натуры, от крови смертных, стоил ему не только ослаблением прежних возможностей, но и постепенным старением. Вампир, что вздумал начать жить как человек, с течением времени становиться подвержен тем же слабостям, что и люди. И если над телосложением он ещё имел власть, благодаря регулярным и тяжёлым тренировкам, то над старением, увы, растратил контроль.

  "Неужели эти подонки настолько ничего не бояться? - свирепея, думал старик в обличие моложавого мужчины. - Или же... они и в самом деле все сговорились!"

  Вампир понимал, что будь похитителями его сородичи по нежизни, то никто бы не стал возиться с его внучкой и увозить её в пригород. Её бы просто убили... да и с ним не стали бы тратить много времени и особо исхищряться, - ослаб ведь!

  "Значит, всё схвачено... друг другу за всё уплачено... почти что официально разрешено... - с презрением подумал. - Работорговцы!"

  Когда он спешил, ориентируясь только на слабую нить, связывавшую его с внучкой, вампир двигался как можно быстрее, - напрямик. Его деловой костюм порядочно истрепался и больше напоминал лохмотья.

  Он стоял у обрыва. Внизу был огромный, давно брошенный карьер. Отроги уж зазеленели. Тут и там росли деревья. Вдали, на холме, был комплекс зданий, - там держали его внучку.

  Была почти безлунная ночь, - рваные тучи чуть ли ни полностью заволокли небо. Ущербная луна,