обмениваются душами с колдунами из мира иного. Торговцы злом, смеющиеся своим тайным шуткам. Даже Сатане иногда приходится смеяться.

«Ненависть любого человека в доме заставляет её работать!»

— Нет, — сказал Дик Стрэттон. — Нет. Я человек разумный. Это невозможно. Я просто избавлюсь от этой проклятой штуковины.

Но сделать это — признаться в собственном страхе. А кроме того, глубоко под его отнекиванием, под отвращением его сознательного, цивилизованного разума, билась злая, дрожащая надежда, что это правда.

Во второй раз Дик Стрэттон выбежал из комнаты. И казалось, что он прихватил с собой глоток погребального ветра из мрачного, гниющего леса.

В ту ночь Джейн спала ещё хуже. Дик Стрэттон дрожал от безумного смятения мыслей. Утром, совершенно неспособный удержаться, он посмотрел на гобелен. Это должна была быть игра света, но был почти уверен, что на тринадцатом месте, в разрыве круга, образуется туманное пятно.

Вечером они отправились на одну из бесконечных музыкальных вечеринок Джейн. Стрэттон, уставший как собака, отправился в свою берлогу за бумагами, что понадобятся ему на завтра. Сомнений не было и на этот раз. На странном гобелене появилась размытая фигура.

Поздно ночью беспокойный сон Дика был прерван голосом Джейн.

— Что ты мне дашь? — проговорила она совершенно чётко.

Стрэттон мрачно улыбнулся, потом он вздрогнул. Что-то неестественное было в её голосе, она словно бы ждала кого-то, пока тот ответит ей. Через некоторое время она вздохнула будто в чистом экстазе.

— Как чудесно! — прошептала она. — Всё, что я хочу. Всё! И никто не будет меня пилить. Но… другой мир… это так далеко. — Опять ждущая пауза.

— Какова плата? — опять зашептала она. Пауза. — Да что же тут может быть плохого, милый… Ты такой щедрый. Всё, что я хочу! А как же мой муж?

В этот раз ожидание было довольно долгим. Затем Джейн рассмеялась и погрузилась в глубокий сон. Через несколько минут Дик Стрэттон понял, насколько зловещим был этот смех.

Подгоняемый лихорадочным волнением, он тихо спустился вниз, освещая путь небольшим карманным фонариком. В кромешном мраке берлоги луч фонарика протянулся блестящим белым пальцем и безошибочно коснулся тринадцатого места в круге на гобелене из человеческих волос.

Туман сгустился, превращаясь в пока размытые, но уже различимые очертания женской фигуры.

Стрэттон выронил фонарик и тот погас. Он стоял, парализованный плотным, почти осязаемым ужасом, который словно просочился из какой-то неведомой бездны, чтобы превратить его сердце в лёд, а кровь — в снежную воду. Каждая частица здравого смысла и простой нормальности возопила в нём, заявляя, что всего этого не может быть, что это просто кошмар, и он сейчас проснётся.

Но он знал. Знал и негр. Даже Джейн, убаюканная наверху какой-то новой страшной силой, знала.

Ненависть была в его доме. Он ненавидел Джейн, и его ненависть проломила барьер. А в результате маленькая эгоистичная душа Джейн соблазнилась… чем?

Картина была различима даже в темноте, будто светясь внутренним светом. Будто невообразимая луна плыла по жутком небу, освещая демону путь через лес. И лицо жреца всё время полнилось смехом.

Содрогаясь от ужаса, Дик Стрэттон прижал ладони к пульсирующим вискам. Время ещё есть. Гобелен ещё можно сжечь. И Джейн будет в безопасности. А это безумие просто забудется.

Но свободы ему не видать. С ним будут эгоизм Джейн, расточительность Джейн, уверенность Джейн во власти над ним до самого конца — его жизни, его денег, или того и другого вместе. Но если он не сожжёт гобелен, то избавиться от всего этого. Ведь он же её не убьёт. И никаких претензий со стороны закона. Её тело не найдут, потому как оно будет в гобелене. А он будет свободен.

И он будет наслаждаться жизнью. И даже сможет жениться на Дорис Райдер.

Ещё одна мысль пришла ему в голову, и он испуганно взглянул на картину. Если ненавистный попадёт в ловушку иного мира, то что станет с ненавистником?

Он покачал головой. Круг замкнулся. Там не было больше места. А он просто сожжёт гобелен после исчезновения Джейн. И закроет врата навсегда.

Долго-долго стоял Дик Стрэттон в холодной тёмной комнате, вглядываясь в смеющиеся глаза жреца. Потом повернулся и отправился в постель, оставив гобелен на стене в полной сохранности.

На следующее утро Джейн была вялой и усталой. Как будто жизненная сила вытягивалась из неё. Стрэттон подумал о тумане на гобелене и улыбнулся. И даже чек выписал без единого слова.

— Ночью тебе снился сон. Я слышал, как ты разговаривала с кем-то во сне, — с жадным любопытством спросил он.

— Разве? Не помню такого, — вяло пробормотала Джейн, не поднимая глаз.

Стрэттон подавил дрожь и вышел.

Тем вечером Джейн, двигаясь подобно сомнабуле, надела белое атласное платье из своего приданного. Оно было похоже на вечернее платье с ожерельем из изысканных белых роз. Одна из них потерялась.

Дик Стрэттон лёг, но знал, что этой ночью он спать не будет.

Он слышал, как дыхание Джейн стало глубоким и ровным. Так она проспала несколько часов. Затем, не издав ни единого звука, она встала.

Он молча проследовал за ней вниз по лестнице. Двигаясь вначале медленно, Джейн шла всё быстрее и быстрее, подобно ребёнку, приближающемуся к обещанному лакомству. У входа в берлогу она замерла, и Стрэттон увидел, как она задрожала, будто волна страха накрыла её. А потом она вошла внутрь.

За ней он не пошёл. Его рассудок начал потихоньку сдавать свои позиции. Прихватив из библиотеки графин с виски, он побежал наверх, и всю ночь мерял шагами свою спальню в странном полупьяном состоянии, балансируя между головокружительным облегчением и кошмарным ужасом.

Утро оказалось мудренее вечера. Первой мыслью было немедленно сжечь гобелен, но он передумал. Это было бы слишком импульсивно и слишком бессмысленно. А ещё могло привести к ненужным вопросам. И хотя обвинение в убийстве было бы непродолжительным — «нет тела, нет дела» — его нежелание отвечать на них было бы слишком очевидным. Прямая дорога в психушку, да.

Глубоко вздохнув, он спустился, чтобы вызвать полицию.

Роль сбитого с толку мужа он сыграл неплохо. Возможно, ему бы и удалось выйти сухим из воды, но осложнения всё-таки возникли. Горничная Джейн засвидетельствовала, что её хозяйка не из тех, кто может выйти ночью из дома без денег или одежды.

Дворецкий не преминул рассказать, как они ссорились из-за денег. Мать Джейн, толстая, расфуфыренная истеричка, осыпала Дика Стрэттона проклятиями. И полицейские начали сомневаться в правдоподобности таинственного исчезновения.

Стрэттона завели в берлогу для