контраст между деятельностью социал-демократов и эсеров-максималистов. Бессмысленный разгром Кинельского училища написан в явно сатирических тонах. «Мы, эсеры и анархисты, зло вышибаем злом!» — провозглашают деятели «революционной» организации эсеров. Однако единственным ощутимым результатом этой акции является куча пепла да груды разбитого стекла во дворе училища. Сами же «революционеры» разбегаются кто куда. И в противоположность этому И. Арсентьев рисует смелую операцию большевиков, которые ночью печатают листовки Самарского комитета РСДРП в городской типографии. Это уже не авантюристическое предприятие, а вынужденная мера, риск, который оправдывает себя сторицей.

Такой контраст проходит через весь роман, достигая кульминации в сцене, когда Евдоким Шершнев нечаянно подслушивает разговор членов комитета эсеровской боевой организации. В то время как большевики, уйдя в подполье, дорожили каждым членом своей партии да и вообще никогда не подвергали людей ненужному риску, эсеры-максималисты периодически отправляли людей на верную гибель во имя ничтожных результатов, а то и из сугубо корыстных соображений. Так, вице-губернатора Кошко было решено убить лишь ради того, чтобы отвести подозрения от арестованного главаря эсеровской шайки — «товарища Вадима». Сам же «товарищ Вадим», спустивший директиву, нимало не задумался над тем, сколько людей, случайно оказавшихся поблизости, может погибнуть при совершении террористического акта.

Тщательно и с большой долей иронии написана фигура фанатичного «боевика» Ардальона Череп-Свиридова. Все в нем, начиная от внешности и кончая убогим внутренним миром, вызывает отвращение. Заметьте, кстати, что каждый из персонажей «Буяна» показан не только в словах и поступках, но и в размышлениях, в душевных движениях. Череп же не думает, ему некогда, он делает «революцию». Он тоже по-своему предан делу, ведет аскетический образ жизни, пытаясь подражать, очевидно, Рахметову Чернышевского. Но какая же это жалкая пародия! Аскетизм Черепа проявляется в том, что он никогда не моет посуду, а разбивает и выбрасывает ее по мере загрязнения.

Конечно, Череп-Свиридов — крайнее проявление эсеровщины. Среди эсеров были люди и честные, но заблуждающиеся, многие из которых перешли впоследствии на сторону большевиков. К таким, по-видимому, следует отнести одного из деятелей Буянской республики — фельдшера Мошкова, который относится к социал-демократам, в частности к Коростелеву, с явной симпатией. Вся логика этого образа показывает, что Мошков займет свое место в одном ряду с подлинными революционерами.

То же можно сказать и о крестьянах — вожаках Буянской республики: Лаврентии Щибраеве, Николае Земскове, Порфирии Солдатове, Антипе Князеве. Пока они еще находятся вне партий, но не потому, что не доверяют ни одной из них. Напротив, Коростелев для них — самый желанный гость в дни торжества республики. Крестьяне видят в нем, представителе социал-демократии, верного друга и помощника. Они получают от самарских рабочих оружие и нелегальную литературу, а после поражения республики Князев отправляется в город, чтобы наладить связь с Советом рабочих депутатов. И это вполне закономерно: рабочая и крестьянская революционная власть идут в ногу, одним путем, решают общие для всего народа задачи.

Вожакам крестьянского движения в романе отведено много места, образы их написаны живо и убедительно. Разными путями пришли они в революцию. Антип Князев — приказчик волжского судовладельца Барановского, живущий не так-то уж бедно, по мнению Евдокима Шершнева, попал в революционный кружок случайно.

«Скажи мне по чести, дядя Антип, — спрашивает Евдоким Князева, — вот ты приказчик, живешь, не в пример другим, лучше; зачем тебе сдались революционеры? Дела всякие опасные?..»

«Много причин, сынок, — отвечает Князев. — Сто напастей злых испытал. Сызмальства хлебнул…»

«Что же это за напасти?» — удивляется Евдоким, выслушав рассказ Антипа о своей жизни. Он ждал каких-то ужасных, жутких историй, а оказалось — «ничего особенного; жизнь как жизнь, каких тысячи кругом». И никак не может понять Шершнев, что за этой внешней обыденностью таятся, действительно, жуткие подробности страшного мира, где привычной кажется изнурительная работа за гроши, привычны случаи увечья на работе, беспросветная тяжелая жизнь в быту.

Всеобщая замордованность, ставшая нормой жизни, и заставляет Князева искать выхода не в устройстве своего теплого закутка, не в достижении личного благополучия, а в уничтожении тех условий, которые превращают человека в скотину. Здесь писатель уже намечает линию, которая впоследствии резко разграничит судьбы подлинных революционеров и Евдокима Шершнева. Евдоким ждет от революции немногого: клочка земли, а там — хоть трава не расти. Поэтому-то ему непросто понять настроение Князева, и он даже иронизирует: «Небось, дядя Антип, посади тебя в тюрьму — быстро бы излечился от революционной, так сказать, болезни».

В тюрьму Антипа Князева в конце концов посадили. Но, проследив за развитием характера первого председателя Буянской республики, читатель может с уверенностью сказать, что из тюрьмы Антип выйдет еще более убежденным и закаленным революционером.

Запоминается образ Порфирия Солдатова, в котором И. Арсентьев показывает, с какими трудностями — не только большими, но и малыми — была связана революционная деятельность крестьян. Солдатов довольно широко показан в быту, и в этих картинах основное место занимают взаимоотношения Порфирия с женой. Павлина боится за мужа и за детей, старший из которых, сын Григорий, активно помогает отцу, и в то же время она хорошо чувствует правоту дела, которому посвятил себя муж, и по мере возможностей поддерживает его. Провожая Порфирия в Буян, Павлина говорит: «Я знаю, ты пропадешь. И ты, и антихристы твои… Но что бы ни случилось — я буду тебе опорой». Вообще, сцены, где показана семья Солдатовых, выглядят в романе наиболее удавшимися автору. И на общей канве повествования они выделяются не потому только, что Солдатов — один из руководителей революционного движения в деревне. В характере Порфирия показан богатый внутренний мир человека, у которого общее и личное органически сливаются. Вспомним, как Антип Князев рассказывает Евдокиму о своей семейной жизни: «А потом, как все мужики, мутить начал, бил жену ни за что ни про что — так… Молодечество показывал…» «Как все мужики…» Бесконечные драки в семье были тоже своеобразной «нормой жизни». Порфирий же исключительно чуткий муж и отец, он предан своей семье, трогательно любит детей. И Павлина понимает, что ради