1997. С. 60, по автографу РНБ)
«Не все поэты выдерживают издание черновиков», – говорила Ахматова. Публикуемые стихотворения Лохвицкой не относятся к числу лучших ее созданий, – большинство из них недоработаны, некоторые не дописаны, – но они помогают понять ее внутренний мир. Стихотворения I–II печатаются по записной книжке Лохвицкой <ок. 1896–1897 гг.> (РО ИРЛИ ф. 486, № 3; I – л. 80, II – л. 89–90); стихотворения IV–VII – по следующей записной книжке <ок. 1897–1898 гг.> (РО ИРЛИ ф. 486, № 2; IV – л. 26, V – л. 65 об. – 66, VI – л. 114 об. – 115, VII – л. 109 об. – 110, 114); стихотворения VIII–XVI – по тетради с набросками и черновиками <1900–1901 гг.> (РО ИРЛИ ф. 486, № 1; VIII – л. 18, IX – л. 33, X – л. 38, XI – л. 42 об., XII – л. 44 об. – 45, XIII – л. 45, XIV – л. 157об. – 158, XV – л. 159 об., XVI – л. 167 об.). Стихотворение III («Кольчатый змей») – печатается по списку, сделанному рукой поэта А. А. Голенищева-Кутузова (РГАЛИ, ф. 143, оп. 1, № 165, сс. 55 об. – 56).
Иувал – сын Ламеха (Быт. 4: 21), изобретатель гуслей и свирели, струнных музыкальных инструментов.
О попытке Лохвицкой опубликовать это стихотворение см. здесь же в переписке с А. Л. Волынским (Письмо VIII). Попытка успехом не увенчалась, тем не менее стихотворение получило довольно широкую известность в литературных кругах. О нем упоминает в мемуарах И. Ясинский: «Мирра Лохвицкая писала смелые эротические стихи, среди которых славился „Кольчатый змей“ и была самой целомудренной замужней дамой в Петербурге. На ее красивом лице лежала печать или, вернее, тень какого-то томного целомудрия, и даже „Кольчатый Змей“, когда она декламировала его где-нибудь в литературном обществе или в кружке Случевского имени Полонского, казался ангельски кротким и целомудренным пресмыкающимся» (Ясинский, И. Роман моей жизни. Книга воспоминаний. М., 1926. С. 260). Мотив «объятий со змеями» получил развитие в поэзии символистов (Брюсов, Бальмонт, Вяч. Иванов и др.).
Стихотворение представляет собой вариант к опубликованному «Моя любовь – то гимн свирели…»
Имя «Джемали» (вариант «Джамиле») неоднократно встречается у Лохвицкой и служит одним из знаков стихотворной переклички с Бальмонтом. Первым в этом ряду стоит ее стихотворение «Джамиле» (1895 г.), имя героини было использовано Бальмонтом в стихотворении «Чары месяца» (1898) – см. переписку Лохвицкой с Коринфским (письмо XXI). Позднее поэтесса использовала имя Джемали в «Сказке о принце Измаиле, царевне Светлане и Джемали Прекрасной» и в стихотворении «Волшебное кольцо» (V, 45).
«Певец синеокий», «уплывший на север далекий» – прямое указание на Бальмонта, в сентябре 1896 г. впервые надолго уехавшего в Европу. Первые наброски этого, так и оставшегося незаконченным, стихотворения, относятся к 1896 г. В первоначальном варианте стихотворение обрывается на словах: «Не пара для белой голубки // Скиталец морей альбатрос…» (см. предыдущую записную книжку – РО ИРЛИ ф. 486, ед. хр. 3, л. 80).
Неизданные стихотворения и наброски из рабочих тетрадей
Следующие стихотворения печатаются по публикации «Российского архива» (XIV, М. 2005). Примечания воспроизведены из того же издания.«Не все поэты выдерживают издание черновиков», – говорила Ахматова. Публикуемые стихотворения Лохвицкой не относятся к числу лучших ее созданий, – большинство из них недоработаны, некоторые не дописаны, – но они помогают понять ее внутренний мир. Стихотворения I–II печатаются по записной книжке Лохвицкой <ок. 1896–1897 гг.> (РО ИРЛИ ф. 486, № 3; I – л. 80, II – л. 89–90); стихотворения IV–VII – по следующей записной книжке <ок. 1897–1898 гг.> (РО ИРЛИ ф. 486, № 2; IV – л. 26, V – л. 65 об. – 66, VI – л. 114 об. – 115, VII – л. 109 об. – 110, 114); стихотворения VIII–XVI – по тетради с набросками и черновиками <1900–1901 гг.> (РО ИРЛИ ф. 486, № 1; VIII – л. 18, IX – л. 33, X – л. 38, XI – л. 42 об., XII – л. 44 об. – 45, XIII – л. 45, XIV – л. 157об. – 158, XV – л. 159 об., XVI – л. 167 об.). Стихотворение III («Кольчатый змей») – печатается по списку, сделанному рукой поэта А. А. Голенищева-Кутузова (РГАЛИ, ф. 143, оп. 1, № 165, сс. 55 об. – 56).
«Из всех музыкальных орудий…»
Из всех музыкальных орудий,
Известных с времен Иувала,
Певучую нежную лиру
Избрал вдохновенный поэт.
За то ль, что ее очертанья
Походят изяществом линий
На контуры женского стана,
За то ли, что звуки ее
Походят на смех и стенанья,
На лепет обманчивых слов…
Кольчатый змей
Ты сегодня так долго ласкаешь меня,
О мой кольчатый змей.
Ты не видишь? Предвестница яркого дня <549>
Расцветила узоры по келье моей.
Сквозь узорные стекла алеет туман,
Мы с тобой как виденья полуденных стран.
О мой кольчатый змей.
Я слабею под тяжестью влажной твоей,
Ты погубишь меня.
Разгораются очи твои зеленей
Ты не слышишь? Приспешники скучного дня
В наши двери стучат все сильней и сильней,
О, мой гибкий, мой цепкий, мой кольчатый змей,
Ты погубишь меня!
Мне так больно, так страшно. О, дай мне вздохнуть,
Мой чешуйчатый змей!
Ты кольцом окружаешь усталую грудь,
Обвиваешься крепко вкруг шеи моей,
Я бледнею, я таю, как воск от огня.
Ты сжимаешь, ты жалишь, ты душишь меня,
Мой чешуйчатый змей!
* * *
Тише! Спи! Под шум и свист мятели
Мы с тобой сплелись в стальной клубок.
Мне тепло в пуху твоей постели,
Мне уютно в мягкой колыбели
На ветвях твоих прекрасных ног.
Я сомкну серебряные звенья,
Сжав тебя в объятьях ледяных.
В сладком тренье дам тебе забвенье
И сменится вечностью мгновенье,
Вечностью бессмертных ласк моих.
Жизнь и смерть! С концом свиты начала.
Посмотри – ласкаясь и шутя,
Я вонзаю трепетное жало
Глубже, глубже… Что ж ты замолчала,
Ты уснула? – Бедное дитя!
«Скорее смерть, но не измену…»
Скорее смерть, но не измену
В немой дали провижу я.
Скорее смерть. Я знаю цену
Твоей любви, любовь моя.
Твоя любовь – то ветер вешний
С полей неведомой страны,
Несущий аромат нездешний
И очарованные сны.
Твоя любовь – то гимн свирели,
Ночной росы алмазный след,
То золотистой иммортели
Неувядающий расцвет.
Твоя любовь – то преступленье,
То дерзостный и сладкий грех,
И неоглядное забвенье
Неожидаемых утех…
«Колышутся водные дали…»
Колышутся водные дали,
Тоскующий слышен напев.
Уснула принцесса Джемали
В тени апельсинных дерев.
Ей снится певец синеокий,
Влюбленный в простор и туман,
Уплывший на север далекий
От зноя полуденных стран.
Забывший для смутной печали
Весну очарованных дней.
И плачет принцесса Джемали
В цвету апельсинных ветвей.
И медленно шагом усталым
К ней идет нарядный гонец,
Смиренно на бархате алом
Он держит жемчужный венец:
«Проснитесь, принцесса, для трона,
Забудьте весенние сны,
Вас ждет и любовь, и корона
Владыки восточной страны.
Пред гордой султаншей Джемали
Во прахе склонятся рабы.
Пред вами широкие дали,
Над вами веленья судьбы…»
«Ты замечал, как гаснет пламя…»
Ты замечал,