Маллет не остановился:

— И вот, когда он поймет, что он — ух-ты, страшно-то как! — двух футов роста с малюсеньким золотым тамбурином в одной руке, и в другой руке у него — что за штука там у него в другой руке?

Маллет язвительно скривил рот:

— Ах, да, конечно, серебряная палочка для ковыряния в зубах!

— Да, вроде, кинжал, — нерешительно сказал Смит.

— Ну, да, конечно, кинжал! Я просто не представляю, как это я усну сегодня, зная что он меня может зарезать! — ухмыльнулся Маллет.

Споук пробормотал, уставившись в огонь:

— И всё-таки он смотрел в другую сторону…

— Да не мог ты этого видеть в такой темноте, — ответил ему Маллет.

Смит, пожав плечами, потянулся к своему рюкзаку. Вытащил измятый сухой паёк в замасленной бумаге, и, стряхнув приставшую грязь, развернул, отломил немного и бросил в начавшую закипать воду.

Споук сказал:

— Я хочу вам рассказать, что случилось в моей деревне. У нас тоже была своя Святая. Без неё урожай был не урожай, и ещё она отгоняла болотную лихорадку. А если случалось, что у кого-нибудь заболевал зуб, то стоило только ей помолиться, как тут же всё как рукой снимало. Единственное, что требовалось от нас — оставлять дары около часовни, да чтобы её статуя всегда блестела. Так вот. Однажды один мальчишка положил шмат масла в её ладонь. Он думал, что это ей понравится. Но дело было летом и масло растаяло, пыль налетела и вместо масла получилась какая-то мерзость. Когда наш священник увидел такое, то он решил, что кто-то сделал это намеренно и проклял того, кто был виновен. И что вы думаете? Ребёнок этой же ночью заболел. Его трепало в лихорадке до тех пор пока мать не разобралась в чём дело и не принесла Святой дары с извинениями. И ребёнок сразу выздоровел.

— Ну и Святая! — хмыкнул Маллет, помешивая брикет в бурлящей воде.

— Я думаю, — произнёс Смит, — это была ошибка священника, а не Святой.

— Чёрт побери, ты прав! — воскликнул Маллет. — Статуи не совершают ошибок!

— Но это ещё не всё! — добавил Споук. — После того как старый священник помер, у нас появился новый. Но в этом не было ни капли святости. Он был жадный и люди начали замечать, что приношения исчезают слишком быстро. А когда осенью забивали свиней, кто-то принёс полную миску свежих кровяных сосисок, они исчезли той же ночью.

— Место приношений не было ли случаем на улице? — съязвил Маллет.

— Вместо того чтобы смеяться, лучше послушай, — ответил Споук. — У этого священника на щеке была бородавка…

Тут Маллет прыснул.

— Ничего смешного! Начиная с той ночи его бородавка начала расти, понял? И стала такой здоровенной, что свисала с его лица и стала тёмно-красной, точно как украденные им сосиски!

Маллет закатился, и Смит изо всех сил старался сдержать смех. Споук разъяренно посмотрел на них:

— Чего вы смеётесь? Не верите? Так оно и было! Я это видел своими глазами! В конце концов священник сдох от стыда, но перед смертью всё-таки признался, что это он крал приношения у Святой!

— Твой священник загнулся от рака, всего и делов, — отдышавшись сказал Маллет. — И я хочу тебе сказать, что всё священники кормятся за счёт приношений. В моём городе они это делали в открытую. А что касается лихорадки, так у детей часто бывает высокая температура. Особенно, если люди живут на болотах. И если они такие невежественные, что вместо доктора идут к священнику.

— Похоже, ты ни во что не веришь, — процедил Споук.

— У меня-то башка в порядке, — ответил Маллет. — И я этим горжусь, парень.

— Я тоже как-то видел такое, что я не мог объяснить… — сказал Смит. — Я видел…

Тут Споук внезапно вскочил и, задыхаясь, выкрикнул, указывая пальцем на статую:

— Он повернул голову!

— Да брось, ничего он не поворачивал, — устало сказал Маллет, пробуя варево.

Смит отошёл взглянуть на статую и вернулся бледный:

— Сейчас он смотрит в другую сторону.

— Ну и воображение же у тебя, — сказал Маллет.

— Да нет, это точно…

— Я видел как он шевельнулся, — сказал Споук. — Ты что, не веришь? Погляди сам!

— Не вижу никакой разницы, — упорствовал Маллет. — Даже если он чуть пошевельнулся, так что с того? Он стоит на неровной поверхности, вон ветер какой, вот ветер и сдвинул его.

— Такая тяжесть ветру не под силу, — возразил Смит.

— Значит, он и не двигался вовсе, — заключил Маллет. — И если ты думаешь, что он двигался, так это глаза тебя обманули, потому что статуи не могут двигаться.

— Ты всё же взгляни, Маллет, — сказал Смит. — Я ведь не шучу, Маллет, не шучу…

Маллет нехотя повернулся и посмотрел на Святого. Потом он проронил:

— Я не помню, куда он был лицом до этого. Всё что я могу сказать, так это то, что он таращится в эту сторону, а не в другую. Мы смертельно устали, не жрали чёрт знает сколько, надышались гари… Как после всего можно верить тому, что мы видим?

Смит взглянул на статую, покачал головой и наклонился к каске, чтобы помешать закипающий суп. Споук отошёл на несколько шагов и долго молча рассматривал Святого. Затем вернулся на своё прежнее место и, не сводя глаз со статуи, протянул руку к своей каске. Та была раскалена и он, вскрикнув от боли, отдернул руку.

— Ну вот, — усмехнулся Маллет. — Ещё одно плохое предзнаменование!

— Да заткнись ты, наконец! — ответил Споук, дуя на обожженую ладонь.

Под равнодушным взглядом Святого, Смит, обернул руку рубашкой, снял свою каску с супом с огня, пристроил её между ботинками и вытащил из рюкзака металлическую походную кружку. Маллет последовал его примеру. Споук не пошевелился. Он продолжал смотреть, как пляшут тени на золотом лике статуи.

— Жрать-то собираешься? — спросил Смит Споука.

— Попозже, — ответил тот.

— Как хочешь, — сказал Маллет. — Тогда мы возьмём твой суп?

— Давай, — ответил Споук.

— Ну ты даёшь! — воскликнул Смит. — Подумать только, как эта штука — смогла напугать такого лба, чтобы он отказывался от еды! Ешь! Не валяй дурака!

— Пусть делает, что хочет, — бросил Маллет, с жадностью глотая свою порцию.

— Ну ладно, я поем потом, — сказал Споук.

При этих словах Маллет повернулся к Смиту:

— Как будем дежурить?

— Я буду первым, — вызвался Споук.

— Хорошо, — сказал Маллет, пряча ухмылку. И к Смиту:

— Ты не возражаешь?

— Нет, — буркнул Смит, уставившись на Святого.

Покончили с супом, отскребли со дна касок пригоревшую гущу и достали одеяла.

— Устал смертельно, — сказал Маллет. — А ты, Смит?

— Не то слово, — отвечал Смит, шаря руками вокруг себя и стараясь нащупать место, где можно было бы улечься поудобнее. Такого, однако, не нашлось, и, завернувшись в одеяло, он завалился спать там, где сидел. Маллет расправил своё