свою беспомощность. Отдал родине всё, сражался за идеалы, а в итоге оказался никому не нужен. Родители давно не интересовались судьбой сына, приятели и подруги отвернулись, узнав о его беде. В неполные тридцать лет Джон ощутил себя одиноким стариком.

   Лид Блэк, соседская девочка, даже не подозревала, насколько он благодарен ей за короткие визиты. Пройдя через огонь и ад, больше месяца отлежав в госпитале, получая вежливые письма чиновников с формальными благодарностями и сожалениями, Джон куда острее стал воспринимать искренность и несправедливость.

   Потому сочувствие ребёнка стало для него неожиданным и единственным лучом света среди наступившего одиночества и отчаяния. Кэрол Блэк, симпатичная француженка, работающая официанткой, всегда здоровалась с ним, и Джон думал, что Лид очень похожа на мать. Мучаясь бессонницей, он подолгу сидел в темноте у окна, и хорошо изучил жизнь Блеков. Всей душой Джон жаждал помочь соседкам, но кто поверит словам, если он из дома выходит не часто, а девочка никогда не жаловалась на побои отчима, как и её мать. Оставалось только сжимать кулаки, коротко и яростно ударяя по коленям и сквозь зубы плача от собственного бессилия.

   Сегодня даже небо насмехалось над ним перевёрнутой блёкло-радужной полосой.

   Джон бросил газеты на стол, убрал молоко в холодильник и включил телевизор.

   Его вышвырнуло на обочину и всё, что он мог - смотреть, как жизнь сверхскоростным экспрессом проносится мимо.

<p>

***</p>

   Солнечный луч прорезал жемчужно-белое облако, развеяв остатки радуги, и устремился к земле. Золотой искрой небесный посланец скользнул в тень пустынного переулка, к незагаженному пятачку асфальта, чтобы там принять надлежащий вид. Явившийся таким образом молодой и привлекательный мужчина потянулся, лениво смахнул с рукава неуместного в жару тёмного длинного плаща невидимые пылинки. На ногах - сапоги, под распахнутыми полами - чёрная рубаха, тёмно-синие джинсы и череп-пряжка широкого ремня. Можно принять другой облик, но такой соответствовал бунтарскому и самоуверенному духу страны.

   Неспешно водрузив на белокурые волосы появившуюся из воздуха ковбойскую шляпу, загорелый пришелец почти ленивым движением вытянул из-за спины зонт, как герои в фильмах достают меч. Клинья зонта сияли полным многоцветьем: привычный человеческому глазу спектр гармонично дополняли чёрный и его собратья.

   - Давно мы с тобой не работали, - мужчина ласково провёл ладонью по своему оружию, надвинул на глаза стетсон и шагнул в яркий полдень.

<p>

2.</p>

   Городской парк - подходящее место, чтобы настроиться и начать работу. Он шёл по аллее, слушая мелодию мира, пока какофония хип-хопа и резкий окрик с детской площадки не вмешались в звуки Гармонии.

   - Эй, мистер, клёвый прикид! Вы случаем не "Убежище лунатиков" ищите? - Школьники-подростки, три девчонки и двое мальчишек, решили поразвлечься за его счёт. Бездушие, эгоизм, потребление. Ни любви, ни сострадания, ни даже желания стать лучше. Ничего человеческого, за что можно дать шанс. Личинки паразитов.

   Что ж, значит, с них он и начнёт.

   Взмах зонта и смех сменяется бульканьем. Пять трупов упали, заливая площадку кровью и возвращая заёмную жизнь. И то польза.

   Он поднял голову, заглянул в небо, улыбнулся тёплому ласковому порыву ветра, тронувшему щёки. Она слышит, Она благодарит... Хорошо...

   В глубине парка стояла школа, а за спиной какая-то женщина, захлёбываясь плачем, вызывала полицию.

<p>

***</p>

   Информационный эфир разрывался от шквала сообщений. Силовые службы сбились с ног, стараясь обезвредить преступника, последствия многочисленных аварий и ЧП уже никто не пытался ликвидировать - не хватало людей и средств.

   Человек, чьё лицо и лёгкую улыбку удовлетворения знал и ненавидел весь мир, не скрывался и не прятался. Фотографии и видео с его участием заполонили информационное пространство.

   За пару часов голубоглазый, обаятельный мужчина взбудоражил человечество сильней, чем медведь муравейник. Обладатель стетсона и шутовского зонта мог покорять миллионы женских сердец, но вселял в людей ужас глубже, чем преисподняя - в истово верующего. Его бы назвали посланником сатаны, но с чьей-то лёгкой руки приклеилось прозвище "Ковбой".

   Очевидцы взахлёб повествовали про двуручный меч, вскрывающий людей как острейший кухонный нож тушку рыбы; про пару кольтов, из которых Ковбой стрелял на зависть всем снайперам; про автоматные очереди, косившие толпу и кордоны; и даже про ручной гранатомёт и ракетницу. Репортёры наперебой рассказывали о смертях и разрушениях, творимых пришельцем. Кадры взрывавшихся зданий, машин и полицейских вертолетов дополняли картину хаоса. Число жертв не поддавалось подсчёту. Раненых по всем сведениям не было, только убитые и очевидцы. Но власти ничего не могли сделать.

   Джон зло отбросил пульт. Все каналы вещали об одном. Интернет опережал репортёров - люди писали, где видели Ковбоя. Если верить этим сведениям, преступник просто возникал из воздуха, сея смерть и разрушения в различных кварталах города, перемещаясь со скоростью мысли.

   Но Ливингстон уже не верил в чудеса. Наверняка у этого типа толпа сообщников, одетых одинаково. Камеры едва успевали поймать в фокус высокую фигуру в длинном коричневом плаще и стетсоне, размахивающую разноцветным зонтом, как Ковбой словно растворялся в облаке строительной пыли. Школы, больницы, торговые центры, офисные здания... По предварительным данным почти треть города обратилась в руины, в буквальном смысле омытые кровью. Не зонтиком же, в самом деле, Ковбой устроил этот хаос! Очевидно же, что это хорошо спланированный терракт! Какие-то подонки решили переплюнуть девять-одиннадцать! А выдумки про то, что преступника не берут пули - жалкие отговорки властей!

   Джон слышал взрывы, от которых едва не вылетали стекла, и видел, как