генерала Секта, облеченного социал-демократическим президентом Эбертом всей полнотой исполнительной власти. «Если нам удалось вступить в Саксонию и Тюрингию без пролития крови (это „мирное“ вступление стоило жизни и здоровья около 1000 рабочим — Н. К.), то только потому, что вступление поддержала социал-демократия и нам пришлось бороться только с коммунистами, а не с единым пролетарским фронтом, который тогда был бы для нас очень большой опасностью», говорил Штреземан, давая оценку событий в Саксонии и Тюрингии на съезде своей (народной) партии в 1924 г. Осуществление этой предательской политики развала единого рабочего фронта, революционные отряды которого затем были раздавлены вооруженной силой рейхсвера, было выполнено под руководством Фридриха Эберта.
Германской республики нельзя понять без фигуры ее первого президента — «социалиста» Фридриха Эберта, который являлся на редкость логическим предтечей президента — фельдмаршала Гинденбурга. Этот шорник и трактирщик, выдвинувшийся в профессиональном и затем партийного движении, являлся предателем по убеждению, духовно связанным с контрреволюционнейшими элементами монополистической буржуазии фактически еще до ноябрьской революции. Фридрих Эберт был в свое время введен в центральный комитет социал-демократической партии Августом Бебелем за его организационные способности и до мировой войны Фридрих Эберт занимался в огромном здании на Линденштрассе вопросами организации партии, техническими вопросами, и подходил к разрешению этих вопросов, как делец, смотрел на партию как на большой торговый дом (мы можем здесь сослаться на соответствующее свидетельство Шейдемана в его воспоминаниях) и это предрешало установку социал-соглашательства на союз с контрреволюционной буржуазией в момент революции. Фридрих Эберт является основоположником того социал-фашизма, который держал весь свой аппарат на сотнях и тысячах теплых местечек и который умел наличностью этих теплых местечек, занимаемых партийными бонзами, уговаривать рабочих, что они достигли многого в борьбе за соответствующее социальное содержание «демократической» республики. Социал-демократический германский рабочий видел, что бывший шорник Фриц Эберт является президентом республики, что бывшие рабочие являются министрами, статс-секретарями, полицей-президентами, обер-президентами (губернаторами) и хотя бы только ландратами (исправниками). Социал-демократическому германскому рабочему казалось, что количеством таких министров и ландратов измеряется удельный вес рабочего класса в государстве и в его политико-административном аппарате. Отсюда как будто бы логически вытекало, что, если по обстоятельствам времени нельзя этого удельного веса увеличить, надо, по крайней мере, сделать все, чтобы этот удельный вес не уменьшался, чтобы социал-демократические градоначальники, полицеймейстеры и исправники, городские головы и муниципальные советники оставались на своих местах. Бесподобная Луиза, жена Эберта, любила повторять в ответ на жалобы о плохой жизни рабочих в германской «демократической республике»: «Не знаю, почему эти люди жалуются. Ведь мы занимаем президентский пост».
Если Фридрих Эберт является основоположником и одним из главных осуществителей политики беспредельной преданности социал-фашизма интересам германского монополистического капитала, то он же является поистине предтечей приспособления механизма отвоеванной им в интересах все того же монополистического капитала от революционного движения «демократической» республики к различным тактическим маневрам и ходам германской буржуазии. Его преемник на посту президента республики — Гинденбург мог в первый период своего правления ссылаться на Фридриха Эберта в основной установке на примат вооруженной силы в борьбе с революционным движением. Именно Фридрих Эберт начал ликвидацию «демократии» и ввел практику чрезвычайных декретов в нарушение «суверенных» прав парламента, Именно он ввел практику передачи правительству чрезвычайных полномочий вплоть до объявления осадного положения и объявления коммунистической партии вне закона. Именно Фридрих Эберт первый сумел применить «имперскую исполнительную власть» против местных правительств, когда это оказалось в интересах германской буржуазии. И, наконец, Фридрих Эберт назначением правительства Куно сделал открытие, что и при «демократической» республике правительство может состоять из старорежимных чиновников, привыкших служить интересам всего монополистического капитала, хотя или, быть может, потому, что сами они являются выходцами из самого реакционного, почти архаически устаревшего в условиях нашей эпохи полуфеодального аграрного капитала. Президент Гинденбург мог говорит: «Я ничего нового не придумываю. Я только повторяю политику Эберта. Я ему подражаю, правда, с некоторыми изменениями и с некоторой большей смелостью, вызванной тем обстоятельством, что Эберт и эбертианцы подготовили восстановление всей полноты власти контрреволюционной буржуазии, прочистили путь к фашизму». Недаром Гинденбург сказал как-то про Эберта: «Заслуги Эберта в деле восстановления порядка и спокойствия неоспоримы. Германский народ всегда будет с благодарностью вспоминать его заслуги в деле спасения страны от развала. Ему мы обязаны созывом учредительного собрания. Его мужество, его дальновидность государственного деятеля, его сознание чувства ответственности вместе со знанием психологии широких масс всех нас спасли».
А общепризнанный орган германской тяжелой промышленности «Дейтше Бергверксцейтунг» сравнивает Эберта даже с кумиром германской буржуазии Вильгельмом I. «Социал-демократ Эберт, писала эта газета после смерти первого президента, был отцом отечества, как и Вильгельм I. Как это ни странно звучит, но первого германского императора очень хорошо можно сравнить с первым имперским президентом, как ни были различны пути, приведшие их к возглавлению государственной власти. Хотя Гинденбург является фельдмаршалом, но внутренне он крепко связан с бывшим шорником Эбертом. Гинденбург, Эберт и престарелый император, — вот троица, делающая честь тому званию отца отечества, каким мы его себе мыслим».
К этой характеристике Фридриха Эберта надо только прибавить одну небольшую историческую справку: германский народ прозвал Вильгельма I «картечным принцем». Это звание идет от хорошо известного всем контрреволюциям лозунга:
«Патронов не жалеть».