глаза и увидела, что Сефоба тащит Орму к колодцу. Совсем близко от себя Сепфора увидела старшего сына Уссенека, у которого была разбита щека, изо рта текла кровь, рука же казалась неестественно изогнутой.

Одним прыжком Сепфора вскочила на ноги, собираясь бежать. И тогда она увидела его.

Он стоял перед тремя остальными братьями, держа посох на уровне плеча. Это был не просто пастуший посох, это было настоящее оружие с тяжелым бронзовым наконечником. На нем был плиссированный передник, ноги и грудь были обнажены. У него была белая кожа и длинные кудрявые волосы.

Внезапно его посох пришел в движение и, описав в воздухе широкий круг, с глухим звуком опустился на ноги младшего брата, который, крича от боли, свалился к его ногам. Двое других отскочили назад, но, очевидно, недостаточно быстро, и посох обрушился им на затылки, заставляя упасть на колени.

Незнакомец указал на старшего, лежавшего без сознания, брата и произнес:

— Унесите его.

Его гортанный голос звучал резко, акцент придавал словам странное звучание. Сепфора подумала: «Он из Египта!»

Кончиком посоха неизвестный подтолкнул сыновей Уссенека, которые пытались поднять раненого брата, и так же резко сказал, запинаясь:

— А теперь убирайтесь прочь, или я убью вас.

Сепфора услышала радостные крики сестер, их приближающиеся шаги и свое имя. Но она не могла повернуть голову в их сторону и ответить им. Незнакомец смотрел на нее. Она знала эти глаза. Она узнала выражение этого лица, этого рта, его спокойную уверенность. Она увидела протянутые к ней руки, которые подняли ее, и узнала их, хоть они и не были покрыты золотом. Первый раз после многих и многих лун сон, так взволновавший и смутивший ее, стал явью.

***

Пастухи исчезли. Сефоба подбежала к сестре, обняла ее и, стараясь соединить разорванные края туники серебряной застежкой, шептала:

— Все кончено! Все кончено! Ты не ранена? О! Да обратит Хореб их в пепел!

Сепфора не отвечала. Она не могла оторвать взгляда от незнакомца, от его белой кожи, горящих глаз и большого рта. Только пробивающаяся бородка отличала его от Египтянина, которого она видела во сне. Рыжеватая, редкая — сквозь нее просвечивала кожа щек — борода человека, привыкшего бриться в отличие от мужчин Мадиана.

Он тоже смотрел на нее, все еще сжимая посох в руках, словно не надеясь на то, что битва окончена. Сепфора подумала, что он, должно быть, уже видел чернокожих людей. Лицо его выражало не удивление, а восхищение. Никто еще не смотрел на нее так, и это смутило ее.

Напряженное молчание нарушила Орма.

— Кто бы ты ни был, мы многим обязаны тебе.

Незнакомец обернулся, словно только что увидел Орму. Сепфора видела, как затрепетали его губы, и незнакомец улыбнулся. Пальцы его наконец разжались и выпустили посох. Плечи распрямились, грудь поднялась. Перед женской красотой он вел себя как все мужчины.

— Кто ты? — тихо спросила Орма, и глаза ее потеплели.

Незнакомец нахмурился и отвернулся от девушки. Он взглянул на переливающиеся всеми цветами холмы, на овец, которые шумно сбегались к водопою, и Сепфора подумала, что этот человек очень одинок.

Незнакомец указал своим посохом в сторону моря:

— Я пришел оттуда. С другого берега моря.

Он запинался на каждом слове и говорил с трудом, словно поднимал тяжелые камни. Орма засмеялась ласковым, чуть ироничным смехом.

— С другого берега моря? Значит, ты пересек море?

— Да.

— Значит, ты пришел из Египта! Я так и подумала.

«Он беглец!» — подумала Сепфора.

Сефоба сложила руки в знак уважения и приветствия.

— Благодарю тебя от всего сердца, незнакомец! Если бы не ты, эти пастухи надругались бы над моей сестрой. А, может быть и над нами.

— А потом они бы убили нас, — добавила Орма.

На незнакомца, казалось, это не произвело особого впечатления. Он взглянул на Сепфору, которая стояла неподвижно, словно статуя.

— Я просто искал колодец, чтобы наполнить флягу, — сказал он, махнув в сторону колодца, возле которого лежала пустая фляга из тонкой кожи.

— Ты путешествуешь один? У тебя нет ни слуг, ни стада? Ты просто искал воду? — спрашивала Орма.

Лицо незнакомца выразило замешательство, и Сефоба поспешила ему на помощь:

— Орма, ты задаешь слишком много вопросов!

Орма смягчила упрек своей самой прекрасной улыбкой и, приблизившись к краю колодца, сообщила, что вода в колодце стоит довольно низко. Сепфора не сомневалась, что она делала все это для того, чтобы привлечь внимание незнакомца, который казался завороженным, словно пчела, которая не могла выбраться из сладкой, лопнувшей на солнце фиги. Орма схватила веревку, на которой висела небольшая кожаная чашка для питья, и обратилась к Сепфоре:

— Выпей воды, Сепфора. Почему ты молчишь? Ты уверена, что все в порядке?

Незнакомец снова взглянул на Сепфору, и она почувствовала, как болят раны на бедрах и на животе, нанесенные сыном Уссенека. Она подошла к Орме, чтобы взять наполненную водой флягу. За ее спиной Сефоба объясняла незнакомцу, что они дочери Иофара, что ее зовут Сефоба, а сестер — Орма и Сепфора и что их отец — мудрец и советник царей Мадиана…

Незнакомец склонил голову.

— Знаешь ли ты хотя бы, что находишься в землях царей Мадиана? — спросила Орма, надув губы.

Сефора хотела было возразить, но незнакомец, казалось, не заметил иронии:

— Нет, я не знаю. Мадиан? Я плохо знаю ваш язык. Я учил его в Египте. Чуть-чуть…

Орма собиралась еще что-то сказать, но незнакомец поднял руку. Рука его была не похожа ни на руку пастуха, ни на руку рыбака, землепашца или человека, который месит глину для кирпичей. Это была рука человека, привыкшего держать оружие, повелевать, отдавать приказы, требовать тишины и внимания.

— Меня зовут Моисей. В Египте это означает: «спасенный из вод».

Он засмеялся и от этого странным образом показался старше. Он бросил быстрый взгляд на Сепфору, словно надеясь, что она наконец заговорит, отметив при этом ее тонкую талию и тонкие бедра, вырисовывавшиеся под туникой, ее твердые груди, не смея, однако, скрестить взгляд с ее блестящими глазами, которые упорно смотрели на него. Указав на стадо овец, он сказал:

— Животные хотят пить. Я помогу вам.

***

Какое-то мгновение сестры молча и испытующе рассматривали его, не сомневаясь в том, что этот человек был принцем. И беглецом:

Все в нем указывало на человека знатного рода, его нескладность в работе и сила, его тонкие руки и богатый пояс. Он не умел доставать воду из колодца — это было видно из того, как высоко он подхватывал коромысло, как близко держал валик. Когда бурдюки, с