— Кинг! — прошептала она. — Скажите мне, вы знаете… вы видели… что-то?

Он долго смотрел ей в глаза, а потом заговорил хриплым от эмоций голосом:

— Энн, если бы это крыло сгорело дотла и все в нем превратилось в пепел — тогда вы вернулись бы к мужу и смогли снова любить его?

Она подняла руки, словно пытаясь отразить удар, и, откинувшись назад, уткнулась лицом в одну из мягких шелковых подушек. Она молчала, когда Уэйленд склонился над ней, борясь с эмоциями.

— Скажите мне, — строго потребовал он, — если я объявлю вам, что вы просто жертва чрезмерного воображения, что вы страдаете от галлюцинаций, что, поскольку только Бог и человек являются моими судьями, в вашей истории нет ни капли истины или правды — вы вернетесь назад к мужу?

Он положил руку ей на плечо и, не жалея силы, встряхнул ее.

Она подняла голову и посмотрела прямо в его горящие глаза.

— Нет, никогда. Зачем мучить меня такой околесицей? Я знаю, что видела. Ничто в мире не может этого изменить. Более того, я покину этот дом, если вы так пожелаете, даже на носилках.

— Энн, вы уверены? То есть вы не вернетесь, несмотря ни на что?

— Да, — ответила она непреклонно.

— Предположим, я отправлю Дика в дом для умалишенных, если это правда. Имейте в виду, я пока что не признаю, что это так.

Ее лицо побледнело, а губы дрожали, когда она отвечала:

— О нет, нет, не так, Кинг. Я не смогу этого вынести.

— Вы все еще любите его?

Она медленно покачала головой:

— Нет, боюсь, я почти ненавижу его за то, что он сделал.

— Если вы собираетесь уйти от него, почему бы не позволить ему оставаться в безумных мечтах?

— Нет! Все доказательства должны быть уничтожены. Когда-нибудь они обязательно всплывут на поверхность, и тогда весь мир будет жалеть меня и смеяться надо мной. Всегда! О, я этого не вынесу!

Мгновение Уэйленд молча смотрел на нее, а затем резко повернулся к двери. Он направился в кабинет, позвонить Норману в городской клуб.

— Сегодня она очень спокойна, Норман, и, похоже, ее единственный страх заключается в том, что когда ты придешь домой сегодня вечером, то можешь войти в ее комнату. Я заверил ее, что ты не вернешься, и полагаю, будет лучше, если ты останешься в городе и приедешь только утром. Тогда мы поговорим.

Немного поколебавшись, Норман согласился. Доктор Уэйленд с облегчением повесил трубку.

Весь день и до глубокой ночи он долго бродил по дому и прилегающему участку, из-за чего вернулся в свою комнату поздно, утомленным и разочарованным, и устало опустился на стул. Чуть позже взволнованно встал и принялся ходить по спальне. Резко остановившись перед настенным зеркалом в конце комнаты, он строго посмотрел на отражение в нем и пробормотал про себя:

— Ты старый дурак, если думаешь, что должен стать грабителем, взломщиком или еще кем-нибудь, чтобы попасть в эту инфернальную комнату. Кинг, старина, есть только один достойный способ попасть туда. И как врач, ты воспользуешься своим правом этим же утром.

С протяжным вздохом облегчения Уэйленд лег, чтобы забыться столь необходимым сном. На следующее утро после завтрака он заглянул к Энн и направился в кабинет. К его удивлению, Дик оказался уже там — он снимал перчатки.

— Здравствуй, Кинг! Как Энн? — нетерпеливо спросил Норман.

— Пока спокойна. Дик, ты рано. — Отметив его изможденный вид, он добавил: — Выглядишь не лучшим образом.

— Чувствую себя немного потрепанным, но это не важно. Можешь что-нибудь рассказать об Энн?

— Да, но прежде всего, Норман, я хочу кое-что попросить. Можешь сделать так, чтобы нас ненадолго никто не мог побеспокоить?

Норман резко вскинул голову. Казалось, мгновение он был ошеломлен, но затем пересек комнату, закрыл дверь и запер ее. Вернувшись, он встал спиной к большому камину. Уэйленд внезапно наклонился к нему через спинку массивного кожаного кресла, которое стояло между ними, его глаза светились неестественным светом, будто проникая в самую душу человека, стоявшего перед ним. Затем, подняв указательный палец, он потребовал:

— Норман, скажи мне как мужчина мужчине: что заперто в восточном крыле?

В Нормане произошла перемена, настолько внезапная и быстрая, что обвинитель едва не вздрогнул. Лицо Нормана сменило здоровый румянец на болезненную бледность, глаза выпучились, челюсть отвисла.

Уэйленд быстро обошел кресло, которое их разделяло. Обхватив плечо Нормана железной хваткой, он грубо потряс его. Затем приблизил обвинительный палец к бледному лицу, и каждое его слово было подобно удару пилы, он почти кричал:

— Ответь мне: какая женщина не сошла бы с ума или не обезумела от гнева, узнав, что муж, которого она любила и уважала, держит в роскошной комнате скелет бывшей жены? Любовь и ласки, предназначенные Энн по праву, взамен получает эта мерзость; драгоценности, которые она должна была носить, украшают эту ужасную шею; прекрасные платья, которые должны принадлежать Энн, надеты на эти дряхлые кости. Господь милосердный! Нет ничего удивительного в том, что она приходит в бешенство при виде тебя, и как ты смеешь приходить к ней после того, как прикасался к такому страшному существу? После того, как она узнала об этом, удивительно ли, что она ведет себя как сумасшедшая, лишь завидев тебя?

Мужчина в его руках обмяк и упал на колени. Жгучие слова человека, некогда бывшим его другом, настигли его как сильный ветер. Он и не думал ничего отрицать. Только бессильно пытался встать, пока Уэйленд не поднял его и не посадил на большой стул. Мгновение он сидел в полном оцепенении, а затем открыл глаза, словно проснувшись от глубокого сна, и наконец попытался собраться с духом.

— Ты… ты напугал меня, Уэйленд. О чем ты говоришь? Ты сошел с ума?

Уэйленд рассмеялся — самым неприятным смехом.

— Хорошо, Норман, если я не прав, разумеется, ты отведешь меня в эту комнату и покажешь, что там.

— Да-да, разумеется, когда-нибудь. Но сейчас у меня нет ключа. Я заберу его из своего хранилища завтра.

— О нет, Норман. Он у тебя есть. — Кинг легонько коснулся его лба. — Не лги мне. Это только усугубит ситуацию. Тебе нужно отвести меня туда и довериться мне. Я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь. Если ты этого не сделаешь, я не стану терять время и отправлю тебя в дом для умалишенных.

Норман вскочил на ноги — силы вернулись с ужасом, охватившим его.

— Ради бога, нет! Только не это, Уэйленд. О, ты не понимаешь. Ты не можешь понять. Я не сумасшедший… я… ты… ты… ты не знаешь, что говоришь. Ты не можешь заставить меня. У меня есть деньги… я…

— Да, у тебя есть деньги, — прервал Уэйленд. — Но в этот раз деньгами выход оттуда не купишь.

Мгновение Норман не