раскрытии темы восстания, а произведения, ставшие вехами в периодизации литературы, не забываются. А. Беднар был в числе первых словацких прозаиков, которые показали, что для подлинно художественного решения обозначающей конфликт формулы «человек и война» (а шире — «человек и история») нельзя обойтись без еще большего переноса центра тяжести на ее первую часть. Писатель ощутил необходимость дать не беллетризованную панораму восстания, а детально разобраться во внутреннем мире участвовавших в нем людей. Именно тогда происходил грандиозный сдвиг в общественном сознании словацкого народа, который обусловил не только избавление страны от фашизма, но и радикальные социальные перемены. Как всякий исторический процесс такого масштаба, сдвиг этот совершался далеко не просто и не гладко. Беднар не стал ограничиваться показом героев безукоризненных, без страха и упрека — и контрастно им противостоящих врагов, предателей. Его привлекла возможность изобразить драматичность судьбы тех, кто не сумел или не успел соразмерить свой шаг с поступью истории; заинтересовали натуры мятущиеся, «случайно» вовлеченные в могучий водоворот восстания, а также не выдержавшие испытания войной, оккупацией.

Книги А. Беднара в немалой степени наметили направление дальнейших поисков словацких прозаиков, они проложили дорогу для появления таких значительных произведений, как трилогии Владимира Минача «Поколение» (1958—1961) и Рудольфа Яшика «Мертвые не поют» (1961, не закончена из-за смерти автора), где художники воссоздали ту нравственную, психологическую атмосферу, в которой протекало духовное возмужание их сверстников, происходил стремительный рост национального, революционного самосознания словаков.

Нельзя отрицать, что в целом задачи, которые ставит и решает начиная с конца 50-х годов литература Чехословакии и других социалистических стран, посвященная событиям второй мировой войны, гораздо сложнее тех, что возникали еще в дни войны или же сразу после того, как смолкли ее последние залпы.

То новое, что содержится в лучших произведениях писателей «второй волны» по сравнению с книгами их предшественников, особенно наглядно выступает в случае встречающейся порой внутренней художественной полемики автора с самим собой, когда спустя 10—15 лет после выражения своей первой, непосредственной, иногда полудневниковой и всегда чрезвычайно эмоциональной реакции на только что отгремевшие события он вновь обращался к теме минувшей войны. Такая полемика ощущается на многих страницах трилогии Владимира Минача «Поколение» при сопоставлении ее с первым романом писателя «Смерть ходит по горам» (1947), который сам он впоследствии расценил как книгу искреннюю, но не вполне объективную.

В своей трилогии Минач стремился выяснить сложный вопрос о роли и месте человека в таком глобальном историческом катаклизме, как вторая мировая война. В романе «Время долгого ожидания» — своего рода развернутом прологе к последующим томам трилогии — схвачена и впечатляюще передана гнетущая обстановка в «независимом» Словацком государстве, где заправляют фашисты и клерикалы. Автор убедительно подводит своего героя, а тем самым и читателя к выводу, что «смысл всего» — в осознанной необходимости действовать во имя общего блага, во имя будущего, за которое в ответе все вместе и каждый в отдельности.

В романе «Живые и мертвые», единодушно признанном критикой наиболее совершенным из всего цикла, Минач далек от замысла тщательно выписать реальные эпизоды Словацкого национального восстания — для него гораздо важнее показать приобщение людей к коллективным усилиям народных масс. При этом автор ничего не упрощает. Только для таких, как несгибаемый коммунист Янко Крап, были ясны с самого начала конечные цели восстания, а для многих других за рамками основного и требующего лишь однозначного решения конфликта — «за» или «против» фашизма — существовало еще много неясных, запутанных вопросов, и ответы на них приходили не сразу, а по мере гражданского прозрения героев.

Перенесение основных конфликтов в сферу моральную, психологическую открыло новые горизонты чехословацкой прозе о войне. Нравственные проблемы — прежде всего такие, как проблема выбора, проблема личной ответственности, — закономерно выдвинулись на первый план. Возрастанию философской насыщенности и этической остроты произведений сопутствовало не только углубление психологического анализа, но и усложнение самих проблем, за которые берутся писатели.

Война несла глубокий нравственный конфликт для множества словаков, отправленных волею своих профашистских правителей на Восточный фронт. С большой силой трагизм положения этих «оккупантов поневоле» воплотил Рудольф Яшик в книге «Мертвые не поют». Такие книги отвечали настоятельной потребности бескомпромиссного расчета с прошлым, которую испытывали общество и литература, что служило предпосылкой для дальнейшего движения вперед. Яшик вскрыл тот пласт сложнейшей моральной проблематики, который был связан с выполнением «поповской республикой» (как называли клеро-фашистскую Словакию) своего «союзнического» долга по отношению к гитлеровской Германии в войне с Советским Союзом.

Яшик уделяет особое внимание духовной эволюции поручика Яна Кляко. Для Кляко, как и для большинства рядовых солдат его батареи, эта братоубийственная война за чуждые им интересы против русских, славян — «подлое дело». Избегая прямолинейности, автор психологически обосновывает, как в сознании людей постепенно вызревала решимость перейти на сторону Красной Армии, стать в ряды участников Словацкого национального восстания.

Показателен и тот путь, который проходит немолодой уже учитель Юрай Краль в романе Веры Швенковой «Кедровый бор» (1974). Вначале этот интеллигентный и благородный человек, как пишет автор, в области морали был немного толстовцем: «Изменить мир — да, но добром, добрым словом, собственным добрым примером, упорным, терпеливым воспитанием детей в школе, постоянным самоусовершенствованием. Никогда, ни при каких обстоятельствах не противоборствовать злу насилием». Но в годы войны, когда зло торжествует окрест, он связывает свою судьбу с коммунистами (которым сочувствовал давно, но про себя считал их идеалистами), потому что видит в них единственную действенную силу, способную излечить мир от «коричневой чумы».

Национальное восстание 1944 года стало в Словакии, по существу, тем надежным критерием, в сопоставлении с которым выясняется истинная мера вещей и сущность многих последующих событий и явлений. В романе Яна Паппа «Люби время, которое придет»