Франции, собравшихся у окон».

С содроганием посмотрел я на стоявшую в окне леди и вдруг ясно понял: каждый вечер упивалась она видом изуродованного тела, сладкой музыкой звучали в ее ушах вопли несчастного, а день был лишь прелюдией к этому зрелищу, проносившемуся перед ее мысленным взором и захватившему все ее существо. И так будет всегда.

Разве удивительно, господа, – заключил Бринкен, – что с того вечера я всегда стал испытывать некоторый страх перед женщинами, у которых есть чувства, душа, воображение? И в особенности, перед англичанками?