- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (67) »
кучкой, обгоняя друг друга, подбежали к машине.
Белоголовый, загорелый дочерна, худой и длинноногий мальчишка в синих трусиках спросил:
— Вам чего, дяденька?
— Скажи-ка, дружок, где живет Анастасия Беломестная?
Мальчишка вздернул плечи, бегло переглянулся с приятелями.
— Эх ты, цыганенок! Что же ты, не знаешь, что ли? — с нетерпением сказал мужчина. — Как же так! Неужто никто из вас не знает Анастасии Петровны? Ну-ка, живей, живей вспоминайте, пацанята.
Ребята молча глядели на него.
— У нее есть дочь Надя, — подсказал приезжий.
— Так то, может, тетя Настя? — спросил щупленький мальчишка с вострыми, и по-мышиному юркими глазками.
— Ну, пусть будет тетя Настя.
— Так тетя Настя во-он там живет, — заговорил длинноногий, показывая пальцем вдоль улицы. — Видите большую березу? Против дома с шиферной крышей? Там она и живет… А вы сами откуда, дяденька?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — засмеялся приезжий, захлопывая дверцу.
— Вот тебе, Артемка, еще один урок, — сказал он, когда машина тронулась. — Адреса имеют городские жители, а здесь все еще на деревню дедушке…
— Константину Макарычу, — весело подхватил мальчик.
— В том числе и Константину Макарычу… Но вот, кажется, тот самый дом.
Старая береза, опустив долу гибкие, тонкие ветви в темной сочной зелени, похожие на зеленые косы, испятнала тенью белую стену хаты. За почернелым щетинистым плетнем высоко поднялись желтые блюдца подсолнухов и пирамидки розовых и ярко-красных мальв. На трех недавно окрашенных окнах свежо белели занавески, хата выглядела чисто, задорно, как молодица в хороводе. Задрав кверху юные ветки, в садочке зеленели вишенки, и среди них на длинной жерди торчал голубой скворечник. Мужчина откинулся на сиденье и, не снимая рук с баранки, зажмурил глаза. Так он просидел минуту или больше, затем дернулся, как от укола, и отрывисто сказал:
— Вылезай, Артемка.
Шагах в десяти от машины уже стоял длинноногий мальчишка, тот самый, с каким мужчина только что беседовал. Цепочкой растянувшись по дороге, в поднятой машиной пыли к нему подбегали отставшие.
— А-а, вы уже здесь, — сказал приезжий и сурово опустил брови. — Ближе к машине не подходите, понятно? Я вас хорошо знаю, убытчики.
Мальчишки отошли подальше к плетню.
— Ну, пошли, — мужчина быстрым взглядом окинул окна, но ни одна занавеска не колыхнулась.
Звякнув щеколдой калитки, они зашли за плетень, пересекли дворик, поднялись на высокое крыльцо — впереди мужчина, за ним мальчик. На веревочном коврике возле двери, на самом солнцепеке, безмятежно растянувшись во весь рост, дремал рыжий кот. Приезжий слегка коснулся его носком, кот взвился и молнией метнулся за хату. Подмигнув мальчику, мужчина решительно толкнул дверь.
В горнице было светло и просторно. Оранжевые солнечные блики исполосовали недавно вымытый и выскобленный до желтизны пол, расползлись по белой стене. Почти никакой мебели не было в комнате, — между окнами к стене придвинут стол, покрытый узорной скатертью, возле него несколько стульев да к дальней стене приставлен обтянутый коричневой клеенкой диван с продолговатым зеркальцем в деревянной спинке. Зато и на подоконниках, и на полу стояли банки с цветами, такими свежими и пышными, что видно было, как им хорошо в этой светлой и чистой горнице. Рядом с диваном темная ситцевая занавеска прикрывала ход в другую половину за печью. Благостной тишиной, веселым и простым человеческим жильем веяло из каждого уголка.
Приезжий остановился на пороге, нерешительно кашлянул.
— Кто там? — спросил твердый и звучный женский голос, и тотчас же, откинув занавеску, в горницу легко и быстро вошла темноволосая и чернобровая пожилая женщина в розовой блузке, с открытыми выше локтей крупными красивыми руками, в синей шерстяной юбке, туго обтянувшей слегка выпуклый живот и крутые бедра. Она несколько мгновений растерянно, с каким-то изумленным светом в глазах смотрела на вошедшего и вдруг вскрикнула сдавленным голосом:
— Коленька! Ты?
Лицо приезжего сделалось отчаянно пунцовым, затем краска медленно сошла с него, только брови проступили еще резче. Он отодвинулся в сторону, чтобы женщина могла увидеть мальчика, и сказал глухо:
— Здравствуй, Ната… Как видишь, я не один. Вот мой сын Артемка.
Она лишь мельком взглянула на мальчика и снова перевела сияющие и широко открытые глаза на приезжего. Потом всплеснула руками и сразу прижала их к груди.
— Что же я, господи, совсем растерялась! Да вы проходите, Николай Устиныч. Не стойте на пороге, нехорошая примета.
Приезжий с сыном, обходя ее, прошли к дивану, и она, стоя посреди горницы, медленно поворачивалась вслед за ними с плотно прижатыми к груди руками.
— Ну вот, — как будто облегченно сказал Николай Устинович, усаживаясь. — Еду отдыхать на юг. Еду, понимаешь, без путевки, лишь бы время протянуть, и решил заглянуть к тебе посмотреть, как живешь. Надеюсь — не прогонишь… Двадцать лет не был я в этих местах.
— Двадцать лет, — как эхо, отозвалась она.
— Да ты что стоишь, Ната? Присядь, пожалуйста, поговорим, — сказал он.
Сложив руки на коленях, она присела на край стула, словно на минутку заскочила к соседке и не собиралась задерживаться. Николай Устинович, лишь для того чтобы не молчать, заговорил о том, что вовсе не узнал села, так изменилось оно с тех пор, как в последний раз он побывал в нем, — мало что осталось от прежнего. В селе полно новых домов под железом и шифером, прямо-таки коттеджи, а тогда два или три было под железом, не больше. Видно по всему, люди стали жить лучше, зажиточнее. И постройки в колхозе хорошие, из кирпича, раньше таких не было, он издали любовался ими.
— По-моему, ты прежде не здесь жила, — сказал он. — Или, может быть, я просто забыл.
— Нет, не забыли, не здесь, — ответила она.
— И ты одна живешь?
— Одна. Мама померла восемь лет назад.
— А Надя?
— Надежда замужем. — Она снова мельком взглянула на мальчика.
— Она уехала?
— Нет, она за нашего, сельского, вышла.
Артемка скромно сидел в углу дивана, переводя взгляд с отца на женщину, с недоумением слушал их бессвязный, неинтересный разговор. Кто она такая, эта тетка Настя или Ната, как называет ее отец? Чья она родия — отца или матери? Дома он никогда не слышал о ней. Почему отец говорит с этой тетей так, будто не знает, о чем еще надо спросить, или боится что-то услышать, расспрашивает о какой-то Наде, о которой он, Артемка, тоже никогда не слышал. Все это показалось ему странным и непонятным.
Непрочная ниточка разговора оборвалась.
— Что же я сижу, — вдруг
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (67) »