чем не ударные звуки?

Позже человек стал приспосабливать для извлечения музыкальных звуков самые разные предметы.

Звонко откликались на удары колотушек сухие деревянные пластины. Ветер, свистевший в обломанном тростнике, подсказал человеку, где взять материал для свирели. В дело пошли трубчатые кости зверей и птиц — чем не флейта? Великим открытием была струна, звучание которой человек угадал в натянутой тетиве охотничьего лука; несколько струн-тетив превратились в арфу, когда их натянули на деревянную раму, усиливающую звук. Из раструба морской раковины или выдолбленного бычьего рога впервые раздались звуки, напоминающие звуки трубы.

Но для чего человеку нужны были все эти свистящие, жужжащие, звенящие, гудящие инструменты? Почему бы ему не удовлетвориться, скажем, одной свирелью? У нее мелодичный голос, набор звуков разной высоты позволяет исполнять самые разнообразные мелодии.

Дело в том, что, как и сейчас, люди жили в самых разных местах нашей планеты. И не мудрено, что жители морских побережий выдували воинственные звуки из морской раковины, а жители лесов приспособили для этого рог быка тура — турий рог. Любопытно, что первобытные жители Австралии не знали охотничьего лука (они охотились с помощью бумеранга), и у них не было струнных музыкальных инструментов, появление которых подсказала тетива охотничьего или боевого лука. В разных уголках планеты появлялись разные музыкальные инструменты. В роли подсказчика выступала природа. Один музыкальный инструмент создавался в подражание птичьему пению, другой — в подражание шуму морской волны, третий — завыванию ветра.

Люди всегда тянутся к разнообразию. Скучными были бы пляски и пение в сопровождении только одного музыкального инструмента. Да и рассказать с помощью разных музыкальных звучаний можно куда больше, чем звуками одного инструмента. А ведь в своих песнях и плясках древний человек рассказывал и об опасной охоте, и о кровавых схватках со зверем; он описывал таинственный и страшный лес, где поют невиданные птицы, передавал в звуках и журчанье ручья, и рокот грозы...

Одним словом, чем больше разных инструментов, тем выразительней может быть музыкальная речь. Так появлялись непохожие, звучащие по-разному музыкальные инструменты.

Но в чем-то они были и схожи.

Человеческий слух обладает замечательным свойством различать не только высоту звука, но и его окраску, тембр. Голос певца, звучащий по радио, сразу подсказывает нам, кто поет, хотя мы и не видим исполнителя: вспомни, как часто ты узнавал таким образом любимого певца или певицу.

Различными красками обладают и голоса разных инструментов. Музыканты прошлого стремились к тому, чтобы с помощью звуковых красок можно было выражать самые различные человеческие переживания. Но объединяло музыкальных мастеров то, что все они видели образец прекрасного звучания в человеческом голосе, в его гибкости, подвижности, певучести.

Инструменты разные, но каждый из них, по мнению их создателей, должен иметь как можно больший набор звуков различной высоты. Ведь тогда мелодии будут разнообразней. И конечно же, инструмент должен быть удобным в обращении. И звук его должен быть достаточно сильным, красивым... Все это понимали мастера в самых разных концах планеты, хотя никогда не встречались. Так зарождалось единство всех музыкальных инструментов.

Сохранились рассказы о том, что уже в древности у музыкантов были превосходные инструменты, и музыканты великолепно ими владели. Рассказывают о древнеегипетских арфистах, умевших извлекать из своих арф чарующие звуки и даже исцелявших различные недуги с помощью «волшебных» мелодий.

Дошло до нас предание о великом древнегреческом флейтисте Сакадасе, который во время одного из празднеств ошеломил слушателей, нарисовав с помощью флейты целую звуковую картину борьбы бога Аполлона с драконом Пифоном. Говорят, что создать эту картину флейтисту помогли другие музыканты, объединившиеся в ансамбль.

Слово ансамбль означает совместно, согласно. Но если в искусство Сакадаса можно поверить, то в умение аккомпанирующих ему музыкантов играть согласно, как мы это понимаем сегодня, поверить трудно.

И хотя, как мы говорили, у музыкальных инструментов было много общего, им еще было далеко до ансамбля.

Если бы самые искусные наши музыканты-современники взяли в руки те инструменты, на которых играли помощники Сакадаса, то и у них, несмотря на все старания, не получился бы ансамбль. Инструменты звучали бы фальшиво, их голоса никак не могли бы поладить между собой.

Тот, кто хоть раз слышал, как мастер настраивает пианино или рояль, обратил внимание на то, что настройщик время от времени берет несколько звуков одновременно — аккорд. И добивается того, чтобы струна, которую он подтягивает, благозвучно вписалась в хор других звучащих струн. Мастер настраивает инструмент, добивается того, чтобы звуки определенным образом ладили между собой. Для этого их нужно очень точно выстроить по ступеням звукового ряда.

И рояль, который настраивал настройщик, и любой другой рояль, и пианино, и арфа, и пластины ксилофона, и трубы огромного органа — все они должны иметь одинаковый набор звуков, те самые, знакомые нам с детства до—ре—ми—фа—соль—ля— си. При этом звук до, взятый, скажем, на арфе, должен точно совпадать со звуком до рояля, скрипки, трубы.

Сейчас так оно и происходит. А вот несколько тысячелетий назад, когда музыканты собирались вместе, у них ничего не получалось. Тогда не было еще ни до—ре—ми—фа—соль—ля—си, ни какого-нибудь другого общего для всех музыкальных инструментов строя. Музыканты попросту не понимали друг друга. Врозь им, как говорится, было скучно, а вместе — тесно.

И вот примерно два с половиной тысячелетия назад звуки попытался выстроить в ряд знаменитый математик Пифагор.

Предание гласит, что как-то раз, проходя мимо кузницы, откуда раздавались удары кузнечных молотов, Пифагор обнаружил, что звуки эти необычные. Одни молот звучал низко, а другой — высоко, но в то же время звуки эти были очень похожи. Когда удары были одновременными, голоса молотов сливались.

Пифагор зашел в кузницу и стал наблюдать за кузнецами. Сначала он решил, что разная высота ударов зависит от силы, с которой кузнецы бьют по наковальне: ведь большой молот был в руках у мастера, а маленький — в руках у