потолку, и растаяло в сыром воздухе. Спрятал потертую зажигалку обратно в карман, накинул на плечи новую, найденную куртку и вгляделся в дверной проем, где белый свет разбивал привычный глазу полумрак. Часть второго этажа обвалилась и почти в центре вестибюля образовалась целая гора из обломков и перекрытий. Я устроился на одном таком куске бетона и, вслушиваясь в прохладный шепот дождя, думал. На флагштоке, у выхода, развивался большой, изорванный кусок ткани, некогда бывший флагом. В белых и красных полосках, в звездочках на синем фоне угадывалась давно позабытая символика уже не существовавшего государства. Ушедшая в небытие страна.

Как же она называлась? Ах да, Америка. Хм, весьма необычное слово. Вы только послушайте: А-м-е-р-и-к-а! Занятно! Возможно, кому-то это покажется смешным, но после Катастрофы, люди забыли собственное прошлое. Никто не помнит ни ту Мировую Войну, унесшую тысячи жизней и разрушившую цивилизацию, ни своих родных и близких, ни даже самих себя. Кем мы были в прошлом, какие ошибки допустили — ответы на эти вопросы, мы, похоже никогда не узнаем. Просто как слепые котята, как дети тычемся носом в стену, не понимая, что это стена. Бессильно пытаемся заглянуть в свой разум, выцарапывая с черной поверхности памяти маленькие песчинки, крупицы информации, но в итоге не находим ничего, ведь там пустота, там нет места воспоминаниям. Может, мы так жили всегда, а выдумали себе несуществующее прошлое? Мы просто созданы непонятно кем, из нас Творцы что-то упорно лепили, да так и не долепили, бросили, оставили нас так, недоделанными. А мы, бессильные и немощные, копаемся в грязи под ногами. Копаемся, казалось бы уже докапываемся до истины, но так ничего и не находим. Может просто нет этой истины или же мы смотрим совсем не туда?

Иногда в памяти всплывали отдельные лица, места, цвета и названия. Порой совсем непонятные и странные события и слова. Возможно, это было просто воображение или, все же, воспоминания?

Я прислушался. Город жил своей жизнью. Без людей. Вот где-то прокричал ворон, видимо сообщал сородичам о надвигавшейся буре. А вот стучит в уцелевшие окна и крыши град водяных капель, к которому примешивается сильный вой ветра и шорохи вьющихся под его натиском древесных крон. Я щелчком пальца метнул окурок в сторону, тот на прощание мигнул красный огоньком и затух.

Сменив повязку и закинув рюкзак с дробовиком на плечо, осторожно вышел из вестибюля. В лицо мне тут же хлынули ледяные капли, от которых я скрылся под толстой тканью капюшона. Хоть дождь и был довольно сильным, но видимость оставалась приличной. Сквозь плотный, нескончаемый рой падающих на землю капель, все еще удавалось разглядеть улицу, с застывшими на них ржавыми скелетами автомобилей. Весь асфальт изрезали разломы и трещины, кое-где сквозь них пробивалась молодая и зеленая трава. В траурном молчании застыли здания. На этой окраине офисного района города, небоскребов настроили довольно много. Один из таких уже накренился под тяжестью времен, подобно калеке, опирался на другое здание как на костыль. Посреди дороги лежали будто кости Левиафана, горы балок и металлоконструкций — каркас другого, рухнувшего как карточный домик, небоскреба. Все вокруг обвила зеленая гирлянда плюща.

По спине били тугие дождевые струи, а я, не останавливаясь, бежал, ныряя из одной подворотни, в другую, минуя пустующие здания.

Вскоре, сквозь плотную пелену ливня, стали видны массивные стены с ограждением и вышками, с установленными на них прожекторами. Выйдя из тени ближайшего дома, я врубил фонарь на полную мощность и несколько раз помигал. Требовалось предупредить стражей периметра, сказать что свой, еще разумный человек. Не мигая фонарем, идти было крайне опасно — черт его знает, как у военных с патронами, но вот уже сами слепые зрачки пулеметных стволов выглядели устрашающе. Дураков, нарваться на их шквальный огонь пока не нашлось. Наверное, еще найдутся.

Заметившие меня часовые, уже собрались у бруствера, видимо, готовили «гостинцы» для встречи гостя.

— Эй, кто там? Выйти на свет! И руки на виду держи!

Я последовал командам офицера, поравнялся с одним из солдат.

— Кто таков? Откуда?

Я молча расстегнул куртку и стащил капюшон. После продемонстрировал свой жетон, означающий, что я искатель этой зоны безопасности. Помятый и сонный, но уже знакомый часовой, все также настороженно и придирчиво изучил сначала мою физиономию, а затем предъявленный жетон. Затем объявил долгожданное:

«Все в порядке. Проходи!»

Я, молча кинул, и, натянув капюшон, побежал за ворота, стараясь как можно быстрее оказаться в тепле.

Зона безопасности № 21, находилась в жилых кварталах, прямо на стыке с бизнес-центром города. Военные отгородили укреплениями небольшой кусок мегаполиса, где поддерживали порядок. Собственно, нумерация здесь не имела никакого смысла, просто военные сразу после Катастрофы, еще пытаясь следовать приготовленным правительством на черный день директивам, вскрыло находящиеся в этом районе склады и организовали зону безопасности, методом тыка выбрав именно номер двадцать один. Были ли еще зоны безопасности? Кажется, были, но сведения о них доходили обрывочные и смутные, возможно и не существовало больше пристанищ человечества в этом городе, но люди слепо верили в лучшее. А что еще оставалось делать?

Началом Катастрофы стала война. По-крайней мере так говорили люди. Какая война, с кем и за что — уже не выяснишь. Военные иногда упоминали «оружие массового поражения», уничтожившее город, а возможно весь Мир. Но что это было за оружие, тоже оставалось не выясненным. Единственным напоминанием о себе, Война оставила Бездну — огромную пропасть, разделившую Мегаполис и весь остальной мир. Многие говорили, что именно она является последствием действия того самого оружия. Однако подействовало это оружие как-то странно. Люди просто забыли свое прошлое. Все, что было ранее. А потом, они стали пробуждаться в беспамятстве и стекаться в различные части города. Позже началось строительство поселений, из которых выжить смогло только «Зона безопасности № 21». Остальные растерзали Уличные войны за остатки припасов и предметы первой необходимости. И кто ж знал, что воевать когда-нибудь будут не за куски блестящего металла или плодородные почвы на далеких островах, а за простецкую краюшку хлеба или кусок мыла? Так от «островков цивилизации» остались одни пепелища, а небольшие группки чудом выживших попрятались по домам и подвалам, спасаясь от идущих по пятам людоедов и мародеров.

Скрипнула дверь, и я оказался в просторном зале, освещаемом тусклым светом ламп. Дом, милый дом! Первый