(Легенды и сказки). Иллюстрация № 6">
На минуту она потеряла сознание.

Она испытывала только необыкновенную легкость во всем теле.

Вдруг она увидела звезды и небо.

Она почувствовала, как раскрываются ее лепестки, и она точно выходить из себя — из своего тела, из своих листков, из той оболочки, в которой она жила до сих пор. Точно она сменяла платье…

Теперь она жила иной жизнью, а то была старая жизнь; воспоминания о той жизни перемешались и спутались с впечатлениями новой жизни…

Она уже не думала больше ни о своих листьях, ни о своем стебле: ей казалось, что она, действительно, только переменила платье…

И она не обернулась и не взглянула на свое прежнее платье…

Ведь она уже не была больше лилией…

Она стояла на берегу речки, стройная, как стебель, голубоглазая, белокурая, с тонкой грациозной шеей и с цветком лилии в волосах…

А у ее ног копошились два толстых, больших паука.

Один паук держал во рту булавки и, вынимая то одну, то другую, прикалывал, где нужно, к ее платью кружево и банты; приколов бант или кружево, он торопливо отступал назад, забегал справа и слева и очень серьезно и сосредоточенно смотрел на свою работу — хорошо ли он приладил бант или ленту.

Если бант сидел хорошо, паук обращался к своему товарищу и говорил:

— Ну-ка!..

И сейчас же другой паук выпускал из себя нитку и пришивал бант.

Сначала Лилия было испугалась их, но пауки ее успокоили.

Один из них, тот, который, очевидно, был закройщиком, выступил вперед, вынул изо рта булавки и сказал:

— Не извольте сумлеваться, сударыня: мы портные… не извольте беспокоиться… такого тонкого батиста, как у вас на платье, вам все равно нигде не найти… Мы его соткали из самой чистой паутины, по приказанию господина рака… Нуте-ка, подвиньтесь малость…

И, присев на корточки, он принялся одергивать платье на Лилии, точь-в-точь, как настоящий портной.

Потом пауки накинули на плечи Лилии косынку и тоже из самой тончайшей шелковой паутины.

— Счастливо оставаться! — сказал закройщик и поклонился, шаркнув сразу всеми шестью своими ногами.

И портной тоже поклонился и тоже сказал:

— Счастливо оставаться!

Но они, конечно, не попросили при этом на чай.

Лилия пошла по лугу…

Она слышала, как портные переговаривались у нее за спиной.

Один говорил:

— Важно!

— То-есть, вот как хорошо! Лучше и не надо! — говорил другой.

Ей даже показалось, будто рак тоже вылез из своей норы на берег и смотрит на нее, шевеля усами, а под усами добродушно и немного лукаво усмехается, будто думает:

— А недурную я удрал штуку!

Лилия прошла лугом и вышла в поле.

Кругом все было тихо.

Только перепела кричали громко, отчетливо, точно отчеканивая каждый слог:

— Спать пора, спать пора!

Когда Лилия оглянулась назад, на реку, она не увидела ни реки, ни луга. Белый тумань покрывал теперь и луг, и реку.

Едва лишь виднелись сквозь туман ракиты по берегу реки.

От реки веяло сыростью. Со стороны поля пахло рожью.

Когда Лилия поднялась по меже на пригорок, ее сразу охватило теплом, как будто тут еще не успел остыть дневной зной.

— Спать пора, спать пора! — раздавалось отовсюду.

— Спать, спать пора! — раздался вдруг, около самых ее ног, немного хриповатый голос.

— Спать, спать… раздался было опять этот голос и сейчас же оборвался на полуслове.

Изо ржи вылетел перепел, толстый, кургузый, вылетел, шумя рожью и хлопая крыльями, и молча полетел низко над рожью.

Должно быть, он испугался Лилии.

Но в то же время ему, вероятно, нельзя было отлучиться отсюда.

Может-быть, у всех перепелов есть свои участки? У этого тоже был свой участок, и он не мог улететь далеко?

И он очень близко опять сел в рожь и опять хрипло и громко закричал:

— Спать пора! Спать пора!

Теперь он кричал так, как будто даже сердился на Лилию: зачем она не спит?

Лилия остановилась.

— Спать пора! Спать пора! — надсаживался перепел.

Казалось, ему было все равно, охрипнет ли он или нет, и сейчас он был занять только одним: как бы получше исполнить свою обязанность.

Уж ночь, уж поздно, нужно спать.

— Спать пора, спать пора!

— Чего вы кричите? — сказала ему Лилия.

Во ржи опять зашумело, как будто по ржи шел кто-то большой, а совсем не перепел.

Перепел выбрался на межу, остановился посредине межи, прямо против Лилии, уставился на нее строго и сердито, совсем как надзиратель, и захрипел:

— Спать пора! Я вам сказал, что спать пора!

Тут он кашлянул и так же строго спросил:

— Почему вы не спите?

— А потому, — отвечала Лилия, — что мне негде спать…

Перепел опять кашлянул:

— Как это — негде? Идите домой!

— У меня нет дома.

Перепел минуту помолчал, сердито глядя на Лилию, потому что он ей, конечно, не верил и, может-быть, даже думал, что она это только так, зря болтает, ради развлечения, и опять крикнул:

— Спать, спать пора!

Он был, как вообще все перепела, серьезный господин, и не любил тратить слова даром.

— Спать пора, — повторил он, — идите спать!

И вдруг Лилия почувствовала себя одинокой, совсем одинокой, без родины, без друзей, без родных, без угла…

Куда она пойдет, что она станет делать?

А этот толстый, хрипатый перепел сидит на меже и кричит:

— Спать пора, спать пора!

— Глупый вы, — сказала она. — Сидит себе и орет…

— И ору, — перебил ее перепел, — и буду орать, и буду!

Он очень внушительно крякнул и крикнул:

— Спать пора!

И даже пододвинулся к Лилии и вызывающе поглядел на нее.

Вот, дескать, я каков; что ты со мной сделаешь?

— Спать, спать — повторил он.

— Да негде, говорю же вам, — сказала Лилия. — Я — лилия из речки, а в человека меня обратил один колдун рак.

— Спать… — начал было перепел и точно подавился.

— Рак? — спросил он. — какой рак, какая лилия?

И вдруг он оглянулся по сторонам и закричал:

— Сюда, сюда! Тут что-то необыкновенное!

И захлопал крыльями.

Со всех сторон стали слетаться перепела.

Подлетев, каждый из них считал непременной своей обязанностью строго прикрикнуть на Лилию:

— Спать, спать!

Но ему сейчас же первый перепел шептал:

— Шшш!.. погодите!..

И дергал за