только ради меня. Потому что когда я ей наскучу, то женщина просто бросит, потому что зачем жить в месте, где не хочешь жить ради того, кого не любишь? А я знала, что тетка куда больше любит леса и небольшие, совершенно глухие деревни. Даже по улицам Ира старалась не ходить, а больше по небольшому перелеску до между городом и озером, даже если выходило так, что она шла куда дольше. На эти страхи женщина отмахивалась, смеялась и называла меня дурочкой, но, когда та отворачивалась, я замечала, как менялось ее лицо. Как она мрачнеет, о чем-то задумывается и почти не разговаривает весь вечер.

В школе, помимо разных шуточек про Ирину, меня считали еще и странной. Какой-то чужой и относились соответствующе, хотя и не гнобили сильно, но сторонились, насмехались и, по-видимому боялись в какой-то степени. Последний пункт — так объясняла все тетя.

— Люди бояться того, чего не понимают, — говорила она, заваривая отвар. С самого раннего детства я знала, что немного отличается от остальных детей, в плане того, что те не умеют интуитивно отличать травы друг от друга, не умеют сдвинуть легкий предмет на расстоянии, не умеют еще многих мелочей, которые у нее получаются достаточно просто. Ирина только вздохнула, когда я, испуганная маленькая девочка рассказала, что на детской площадке ни с того и с сего загорелся большой и достаточно страшный жук, который пролетал мимо.

— Это нормально, — теплая улыбка, немного грустные глаза, — Не бойся.

Чудеса оказались интересными, но порой пугающими. Сначала это были просто травы, потом это был лес и что-то, что живет в нем и является его частью. Какие-то силуэты, которые в рассветном часе и вечернем сумраке мелькают между деревьев. И… бесконечная красота Энергии. Однажды увидев это, забыть невозможно, как они перекликаются меж собой, как переливаются и сплетаются, как пронизывают людей, города, дороги и весь мир.

И каждая нить уникальна, а их тысячи или даже миллионы, но от всего этого дух захватывало неимоверно и в первый раз я стояла столбом, широко открыв светящиеся восторгом глаза, а где-то звучал голос Ирины.

— Это то, что люди называют жизнью. То, за счет чего существует эта планета, мы с тобой, все живое. Это огромный организм, в котором все от точено до мелочей, идеальная система, но при этом она хаотична и беспорядочна. Если любая, самая маленькая ниточка пропадет отсюда, то это может вызвать невероятные последствия. Это то, что я однажды защищала. Может быть это придется делать тебе. Спасать жизнь это самое прекрасное, на что способно живое существо. И спасать Эту — еще и величественно.

Я закрывала глаза.

— Однажды огонь потечет по твоим рукам. Однажды ты взмахнешь ими, выбрасывая в верх столбы искр, их потоки, что будут освещать путь. Помни, что твой огонь силен и будь с ним осторожна. Одним станет от него тепло, другим сделается холоднее льда, третьи же сгорят. Не всегда он будет оружием, помни, что он был создан для другого.

И я видела все это. Четкие картинки в голове мелькали, будто воспоминания о чем-то старом, слишком они были реальны по сравнению с обычной фантазией. Я иной раз жила этим, представляя перед сном какие-то битвы, от мощи которых захватывало дух, представляла спокойствие леса, разговоры с кем-то. Много чего.

«Попить что ли сходить?» — размышляла я разглядываю плитку потолка. С узорами, там еще были приклеены разные фигурки, которые почему-то не светились, хотя по идее должны были заряжаться от дневного света. Или можно доползти до книжной полки, взять что-нибудь почитать — уйти на кухню или залезть под одеяло с фонариком. Главное не разбудить Ирину, иначе выдаст люлей и тут же отправит спать. Обычно после такого я сразу же отрубалась, но все же сегодня мне ложиться от чего-то не хотелось. В воздухе висело томительное ожидание чего-то, что терзало и заставляло нервничать, ворочаться и тяжело вздыхать. Половицы пола скрипели — в некоторых местах не было линолеума, да и под ним они, впрочем, тоже жалобно пищали и в этом была основная проблема похода через коридор на кухню. Нужно будет пройти через открытую дверь комнаты тети, которая скорее дремала, чем спала и могла пробудиться от любого постороннего звука. Именно поэтому от части в квартире по ночам царила полнейшая тишина — только редкие машины, проезжавшие под окнами, создавали звуки, выплевывая свет от фар на потолок. Вроде пятый этаж, а вроде все равно достают — всегда этому поражалась.

Все же решившись на вылазку, для начала хотя бы до полки, я откинула одеяло, осторожно спустила ноги на пол, не торопясь встала. Вроде тихо. Медленно ступая, прокралась в соседнюю комнату. Там в основном лежали в стопках или стояли в шкафу книги, ничего другого кроме ней не водилось. Раньше стояла еще кровать — комната принадлежала Ире, но в конце концов ворчащая женщина перетащила ее в другую, окна которой выходили по двор, а не на дорогу. По понятным, в принципе, причинам.

Но до книг я не добралась.

Сначала услышала какой-то шум из коридора, потом поняла, что он вовсе из подъезда. Поняв, что Ира сейчас точно проснется — я шмыгнула обратно под одеяло, отвернувшись от входа в комнату. Прислушавшись, я поняла — шебуршание переросло в стук.

По телу побежали мурашки, внутри все сжалось. Открывать самой запрещали, да и не хотелось делать это неизвестно кому среди ночи. Соседи к нам не захаживали, друзей у тети вроде не наблюдалось, и уж точно не одноклассникам проситься к ней в гости в такое время.

Стук стих, но на время, затем послышался скрежет и скрип двери.

«Какого Дьявола?!»

Что кому надо, нет, главное, почему Ирина до сих пор не вышла? Самой вставать и идти смотреть что и как было смерти подобно, к тому же что она может сделать? Закричать? А вообще, почему и нет?

— Ира! — я сорвалась с кровати, чуть не падая бросилась в смежную со своей комнату, — Ира, там кто-то есть, кто-то ломиться!

— Никто не ломится, — Женщина не спала. Сидела на кровати, что-то сосредоточенное рассматривая за окном. Хмурое, чуть оскаленное выражение лица, задумчивое — оно пугало, до жути. Было в нем что-то такое, что вгоняло в ужас, — Это гости. У тебя на кровати лежит одежда. Одевайся, мы прогуляемся.

Никакой одежды я там не видела.

Зашуршали подолы юбки, она встала и рывком направилась в коридор, к двери. Оторопев, я слушала как открывается дверь, как Ирина с кем-то переговаривается на непонятном языке, который она иногда слышала. Потом дверь закрылась, тетя тяжело вздохнула, опять зашуршала юбка.

— Лен, я жду.

На кровати меня дейсвительно ждала черная футболка, брюки с множеством карманов, у ножки стояли ботинки, непривычно тяжелые для детской ноги.