И Ярослава поддержали.
Ведь большая часть присутствующих на тинге и были те самые ребята, которые становились в строй. И им вообще не понравилась идея, когда они дерутся, а им кто-то там что-то из-за спины указывает. В общем — проголосовали. И приговорили.
Что резко подняло влияние Ярослава. Не явно, но все же. Ведь он был хоть и не простой военный вождь, а конунг, но и не верховный правитель. А отличие между ними немало…
Военный вождь — это считай военный специалист на службе у общины. Он командует племенным ополчением общины только в походе. И все. В остальном — обычный обыватель. Конунг получает в бонус к этой функции еще и есть право судить, разводя споры. Но, как и военный вождь, он даже ополчение собрать не имеет права. Он может предложить это дело общине, но только община решает — поступать так или нет.
Военная власть в походе и право судить в мирной жизни — это солидно. Для архаичного общества — это просто огромная концентрация власти и чрезвычайное уважение. Но это не правитель. Пока еще не правитель.
Вот Ярослав и пытался дальше, шаг за шагом отжимать себе не только военной, но и гражданской власти. Ведь тинг, ставший в последствии вече, был высшим источников власти в этом городском поселении. И он постарался трансформировать его таким образом, чтобы в нем находились только лояльные ему люди. Он отвечает за войну, а значит там должны быть только те, кто так или иначе состоит под его началом. Ведь общий сход и совет старейшин еще раньше утвердили необходимость тренировки ополчения Гнезда. То есть, считай весь этот народный парламент регулярно оказывается под его прямым подчинением и хочешь не хочешь привыкает к этому. Привыкает считать его главным и выполнять его приказы.
Шаг важный, хоть и не вполне очевидный.
Но на этом наш герой не остановился.
Он попил водички и стал дальше рассказывать о том, как можно улучшить оборону Гнезда. Ярослав предложил, чтобы каждый житель поселения, вне зависимости от пола, старше четырнадцати лет, вкладывался службой в безопасность. По три дня в месяц или тридцать шесть дней в году.
Какую службу и как ее нести решал конунг.
Эту схему он предложил прежде всего для реализации возведения укреплений. Чтобы было кому строить. Если же горожанин не хотел или не мог работать, то он мог заплатить товарами или деньгами из расчета стоимости своего рабочего дня. Тот же, кто уклонялся от службы, должен был выселяться из города.
Хорошая идея? Да ничего. Только народ тут так легко ее не одобрил.
— Мы с вами уже два года толкуем о крепости. И что? Где она? — Спросил Ярослав, переждал волну возмущения.
— Так мы же не против! — Крикнул кто-то из толпы.
— Вы не против, если я вам ее построю. Желательно самостоятельно. А мыслимо ли это?
— Почему же сам?
— Что ты такое говоришь?
— А как ее строить? Тинг приговаривает. Старейшины хоронят. Тинг приговаривает. Старейшины хоронят. И так по кругу. И ведь не просто так хоронят приговор. Не по прихоти своей. Вопросы поднимаются такие, что им не решить. А тут — дело говорю. Потихоньку. Полегоньку. Построим. Кто не может или не хочет, заплатит. Остальные трудится станут.
— А теперь ты будешь решать? Не старейшины?
— А теперь мы сможем начать укрепления строить.
— Так начни, мы поддержим!
— Вот я и начинаю. Крепость — не баловство. Это общее дело. Большое, сложное, дорогое, но очень важное общее дело. Или вы может знаете, как пригласить лесных духов нам на помощь? Чтобы они вместо нас землю ворочали да стены возводили?
— Не пойдут, — серьезно кто-то произнес.
Ярослав с трудом сдержал усмешку. Он-то пошутил. Но выступал он перед коллективом, представляющим насквозь архаичное общество. Для них все эти духи были такой же обыденной реальностью, что и смартфон для обитателя мегаполиса начала XXI века. Ну, не видят они этих духов. И что? Это для их парадигмы мышления не было проблемой.
— Вот и я говорю — не пойдут, — продолжил наш герой. — И за нас нашу работу не сделают. Если мы хотим жить спокойно и не бояться больших набегов — то крепость строить нужно. И откладывать этот вопрос более нельзя.
— А чего нельзя? — Хохотнул кто-то.
— Да, и верно. Уже два лета откладываем, а теперь нельзя! — Поддержал этого говоруна из толпы.
— Потому что наша жизнь стала слишком богатой. У нас появилось — что брать. И теперь добычи, ежели нас всех под нож, хватит даже для большого войска. — Максимально холодно и спокойно произнес Ярослав. — И дальше будет хуже. — Продолжил он после небольшой паузы. — Наша жизнь становится лучше. У нас появляются завистники. И они распускают слухи один хуже другого.
— Да что с тех слухов?
— Помните дружину, что пришла перед Хрёриком?
— Да, — нестройным хором ответила толпа.
— Крупная дружина?
— Да не маленькая.
— Как мне удалось выяснить, ее собрали под обещание богатой добычи. Вождь, что вел ее, ходил по Упсале и рассказывал сказки о том, что мы с золота едим и курей жемчугами кормим.
— Так враки же!
— Враки, — кивнул Ярослав. — Он знал о том, что мы не так беззубы, как кажется. Поэтому его расчет был на то, что большая часть дружина ляжет в бою. А для оставшихся и та добыча, что они возьмут, будет богатой. Вы скажите, никто такое повторить не сможет?
Тишина. Люди задумались.
— Кроме того, есть еще и завистники, — продолжил Ярослав, прерывая изрядно затянувшуюся паузу. — Им добыча не нужна. Они живут иной жизнь. Крова у соседа сдохла — у них на дворе праздник. А если они науськают наших соседей? Отобьемся? Я так не думаю.
— Так они промеж себя передерутся! — Воскликнул Мал.
— Нам от этого легче станет? Наши кости делить ведь будут.
Попрекались они еще с полчаса, если не больше. Но, наконец, основная часть тинга согласилась с доводами Ярослава. Да, надо. И не на откуп старейшинам этот вопрос отдавать, а решать тут и сейчас. Начали обсуждать предложение нашего героя. Задавать вопросы. Спорить. Иной раз так спорить, что за бороды друг друга таскать. Демократия же. Всем ведь известно о том, что лучший