Англию, и мама находила, что ему нужно было ехать.

— Потому что,— говорила она, печально смотря в окно,— я знаю, что твой папа пожелал бы, чтоб это было так, Кедди. Он очень любил свою родину; да и кроме того есть еще многое, о чем нужно подумать и чего маленький мальчик не может понять как следует. Недобрая была бы я мама, если бы не пустила тебя. Когда ты вырастешь, то узнаешь — почему.

Кедди уныло покачал головой.

— Мне очень жаль будет оставить мистера Хоббса,— сказал он.— Боюсь, что он будет скучать по мне, и я буду скучать по нем. Мне всех их жаль будет.

Когда, на следующий день, явился м-р Хавишам —доверенный графа Доринкура, посланный им привезти лорда Фонтлероя в Англию,— Кедрику пришлось услыхать многое. Но его как-то не утешало, когда ему говорили, что он должен сделаться богатым человеком, когда вырастет, и что у него будет несколько замков, большие сады, рудники, обширные поместья и доходные земли. Он беспокоился о своем друге м-ре Хоббсе, и вскоре после завтрака отправился к нему в лавку в сильно тревожном состоянии духа.

Он застал его за чтением утренней газеты и с серьезным видом подошел к нему. Он хорошо знал, как поразит м-ра Хоббса известие о случившемся с ним, и по дороге в лавку все думал, как ему лучше сообщить свою новость.

— Э, здравствуй! — сказал м-р Хоббс.

— Здравствуйте,— ответил Кедрик.

Он не взобрался на высокий стул, как обыкновенно, а сел на ящик с сухарями, подогнув колено, и в течение нескольких минут сидел так тихо, что м-р Хоббс, наконец, вопросительно поглядел на него из-за газеты.

— Э! — сказал он опять.

Кедрик насилу собрался с духом, чтобы ответить ему.

— Мистер Хоббс,— сказал он,— помните, о чем мы вчера утром говорили с вами?

— Хм! Кажется, об Англии.

— Да,— сказал Кедрик,— но в то самое время, как сюда взошла няня,— помните?

М-р Хоббс почесал затылок.

— Мы говорили о королеве Виктории и об аристократии.

— Да,— как будто неуверенно подтвердил Кедрик,— и... и о графах, правда ведь?

— Пожалуй, да,— возразил м-р Хоббс,— мы коснулись их слегка; это так!

Кедрик покраснел до самых волос. Никогда еще он не был в гаком затруднительном положении. Он побаивался, что и м-ру Хоббсу будет немножко неловко.

— Вы сказали,— продолжал он,— что не позволили бы им сидеть на ваших бочонках с сухарями.

— Сказал! — решительно подтвердил м-р Хоббс.— И сказал, что думал. Пусть их только попробуют!

— Мистер Хоббс,— произнес Кедрик,— один из них сидит теперь вот на этом ящике!

М-р Хоббс почти выскочил из кресла.

— Что?! — вскрикнул он.

— Да,— объявил Кедрик скромно.— Я граф — или скоро буду графом. Я не хочу вас обманывать.

М-р Хоббс казался взволнованным. Он вдруг встал и пошёл посмотреть на термометр.

— Ртуть попала тебе в голову! — воскликнул он, возвращаясь назад, чтобы рассмотреть лицо своего маленького друга.— Действительно, жаркий нынче день! Как ты себя чувствуешь? Болит у тебя что-нибудь? Когда это с тобой сделалось?

Он положил свою большую руку на голову мальчика и этим еще больше смутил его.

— Благодарю вас,— сказал Кедди,— я здоров. У меня голова не болит. Мне жаль, но я должен сказать вам, что это правда, мистер Хоббс. Для этого-то Мэри пришла вчера за мною. М-р Хавишам сказал это маме, а он адвокат.

М-р Хоббс опустился в свое кресло и начал платком тереть себе лоб.

— С одним из нас случился солнечный удар! — воскликнул он.

— Нет,— возразил Кедрик,— с нами не удар. Нам будет очень хорошо от этого, м-р Хоббс. М-р Хавишам нарочно приехал из Англии, чтобы рассказать нам об этом. Дедушка послал его.

М-р Хоббс уставился диким взглядом на невинное и, вместе, серьезное лицо Кедрика.

— Кто твой дедушка? — спросил он.

Кедрик засунул руку в карман и осторожно вынул оттуда клочок бумаги, на котором было что-то написано его собственным круглым, неправильным почерком.

— Мне это трудно было запомнить, поэтому я записал себе здесь,— сказал он.— Джон Артур Молинё Эрроль, граф Доринкур. Вот как его зовут, и он живет в замке — в двух или трех замках, кажется. И мой папа, который умер, был его младший сын, и я не был бы лордом или графом, если бы папа мой не умер; и мой папа не был бы графом, если бы не умерли оба его брата. Но они все умерли, и других мальчиков не осталось — один я, и потому мне нужно быть лордом; и дедушка послал за мной, чтобы привезти меня в Англию.

Волнение м-ра Хоббса все увеличивалось. Он продолжал вытирать себе лоб и лысину и тяжело дышал. Он начинал постигать, что случилось нечто очень замечательное; но когда он посмотрел на маленького мальчика, сидевшего на ящике с сухарями и напряженно глядевшего на него своим детски-невинным взглядом, когда он увидал, что мальчик нисколько не изменился, продолжая оставаться таким же, каким был вчера — все тем же красивым, веселым, бойким ребенком и в том же самом костюме с красною ленточкою вокруг шеи — он никак не мог справиться с этим поразительным известием о возведении своего маленького друга в дворянское достоинство. Он недоумевал тем более, что Кедрик рассказывал все это с такою искреннею простотой, очевидно, сам не сознавая всей невероятности сообщаемого.

— Как, сказал ты, твое имя? — переспросил Хоббс.

— Кедрик Эрроль, лорд Фонтлерой,— отвечал мальчик.— Так назвал меня мистер Хавишам. Он сказал, когда я вошел в комнату: «Так вот он, маленький лорд Фонтлерой!»

— Тьфу ты пропасть! — воскликнул м-р Хоббс.

Он всегда употреблял это восклицание, когда был очень удивлен или взволнован. Так и в эту затруднительную минуту ему не пришло в голову более подходящего выражения.

Кедрик не нашел ничего оскорбительного в этой фразе. Его уважение и любовь к м-ру Хоббсу были так велики, что он почтительно относился ко всякому его замечанию. Он еще мало видел общества, а потому и не понимал, что порою м-р Хоббс был не совсем удобный собеседник. Он понимал, конечно, разницу между ним и своей матерью, но мама была дама, а в его понятиях дамы всегда отличались от мужчин.

Он продолжал пристально глядеть на м-ра Хоббса.

— Англия ведь далеко отсюда? — спросил он.

— По ту сторону Атлантического океана,— ответил м-р Хоббс.

— Вот это всего хуже,— сказал Кедрик.— Может быть, я вас теперь долго не увижу. Мне не хочется об этом думать, м-р Хоббс.

— И самым лучшим друзьям приходится расставаться,— проговорил м-р Хоббс.

— Так,— отозвался Кедрик,— а ведь мы много лет были друзьями, не правда ли?

— Да, как раз с тех пор, как ты родился,— отвечал м-р Хоббс.— Тебе было не больше шести недель, когда в первый раз тебя вынесли на улицу.

— А,— произнес Кедрик, со вздохом,— я