прилично одеваться в символизирующую достаток жёлтую одежду с застёжками из аврума. Скоро он будет спать на чистом мягком белье, бережно приготовленном для него фардулакскими чаровницами. Скоро он будет справлять необходимые нужды в художестенно оформленные чаши — тоже из аврума. Скоро он будет принадлежать высшим слоям общества — а то и возглавит какую-нибудь могущественную фракцию. Счастье уже рядом, и он его достоин… Мысли наслаивались друг на друга, явь исчезала, освобождая место для сновидений, таких же волнующих и вожделенных, как запах, наполнивший пещеру Бзюмбля.

Он проснулся в прекрасном настроении. К удивлению ничего не болело. Тонкие пальцы Хитромордого Фримбля и заживляющая плёнка сделали своё дело. Теперь необходимо лишь достать бесценный аврум. Бзюмбль поднялся с лежака и чуть было не завалился на правый бок из-за отсутствия баланса между сторонами тела. Отверстие в стене, словно магнит, тянуло его к себе.

— Но майстер Бзю, ты ещё весьма уязвим, и твоему телу требуется многодневный отдых. Аврум никуда не денется, — сказал Хитромордый Фримбль, всё это время не спускавший глаз с господина.

— Нет. Я здоров. Медлить нельзя. Пора становиться богатым! — произнёс Бзюмбль и решительно направился к нише, с трудом сохраняя равновесие.

Он схватил лучевик, влез в отверстие и пополз по сужающемуся тоннелю. Предвкушение, овладевшее разумом, и запах, раздувающий большие ноздри, гнали вперёд его изменённое тело — к великой цели обогащения и роскоши. Расстояние в три пендюрианских локтя, преодолённое ранее, подчинилось ему за считанные мгновенья. С лёгкостью была пройдена критическая точка, которую прежний Бзюмбль преодолеть не смог. Он полз вперёд, выжимая из тела все возможные силы. Неизвестно откуда появившиеся неугомонные стрекачи упрямо лезли в глаза и нос чужака, щекотали уши, и были очень похожи на наглых фардулакских таможенников, знаменитых своими оригинальными методами обыска. Один гнусный стрекач угодил прямо в ротовую полость Бзюмбля, который даже не ощутил вкуса маленькой мохнатой твари и проглотил её. Вскоре направление тоннеля плавно изменилось незначительным поворотом куда-то в сторону и вверх, и движение на взъём стало отнимать ещё больше сил.

Когда Бзюмбль в очередной раз протёр глазные впадины от вездесущих стрекачей, впереди показалось маленькое пятнышко света — жёлтого света. Бзюмбль хрюкнул от возбуждения и стал ещё быстрее работать тремя оставшимися конечностями, не смотря на измождение и усиливающееся давление сводов тоннеля.

«Я иду к тебе! Иду! Иду!» — шептал он пересохшими губами приближающемуся счастью, вдыхая его запах, не отрывая взгляда от его волшебного жёлтого сияния. Его единственная верхняя конечность вытянулась вперёд и частыми хватательными движениями сотрясала воздух, отделявший жизнелюбивого Бзюмбля от смысла жизни.

Но когда до цели осталось меньше двух пендюрианских локтей, Бзюмбль застрял…

— Режь, режь! Кому сказал, режь! — повторял трёхлапый Бзюмбль, то срываясь на властный крик, то умоляюще рыдая.

— Но майстер Бзю… Это может стоить тебе жизни! — голос Хитромордого Фримбля был еле слышен. Его радость от прошлой удачной операции превратилась в замешательство.

— Сейчас же режь! Не то скину тебя в самый глубокий газовый терриум, где много голодных пирофилов. — Бзюмбль попытался оставшейся правой лапой ударить престарелого лекаря-переростка по морде, но не дотянулся и бросил эту затею, тяжело опустившись на колени. — Там осталось-то пролезть совсем чуть-чуть… и я у цели… Ведь мне уже нечего терять… Нечего! Режь… — из отёкших глаз, повреждённых стрекачами, брызнули слёзы.

— Слушаюсь, майстер Бзю, — ещё тише проговорил Хитромордый Фримбль.

Вторая операция заняла намного больше времени. Она началась с промывания глазных впадин и наложения нового компресса на кровоточащую рану от первого хирургического вмешательства. Ампутация правой лапы прошла ещё успешнее — практика есть лучший проводник в бесконечных тоннелях памяти. Напоследок Бзюмбль, опьянённый дорогим обезболивающим средством, приказал срезать с его брюха весь накопившийся жирок. Лекарь-переросток выполнил и эту задачу. В его чемоданчике не осталось инстумента, на который бы не попала кровь майстера Бзю.

Когда Бзюмбль, полностью облачённый в заживляющую плёнку, забылся сном, Хитромордый Фримбль сел у изголовья лежака, налил себе порцию спиры и погрузился в свои стариковские мысли. Иногда он, вздыхая, поглядывал на мусорную ёмкость, откуда торчали два внушительных свёртка, содержимое которых раньше часто соприкасалось с мордами переростков, оставляя вполне заслуженные синяки и гематомы.

«Будь я на месте майстера Бзю, я бы так не смог… Подумать только! Лишение обеих верхних конечностей — и возможность обладания миром… Возможность! Всего лишь возможность… Поэтому он достоин своего аврума, который, наверное, неслучайно появился в этом тоннеле миллиарды лет назад — он упорно ждал возможности улучшить кому-то жизнь. И этим счастливчиком стал обычный копатель, мой дорогой господин… А если бы тогда, на старом месте резервации, я не починил тряскомер, то вряд ли бы другой обладатель этих апартаментов решился бы на такое — и аврус продолжил бы своё томление в этом тоннеле, ещё долго ожидая новой возможности…»

IV

Прошло два дня, именно столько времени хватило Бзюмблю на восстановление — по крайней мере, он так думал. Хитромордый Фримбль всё время проводил с господином и только изредка выходил на прогулку, всегда возвращаясь задумчивым.

Когда Бзюмбль попытался встать на лапы, его верный слуга был рядом. В этот раз было совсем по-другому. Боль была везде — и даже в тех частях тела, где её определённо быть не могло из-за отсутствия этих частей. Превозмогая страдания, Бзюмбль сел на лежак и посмотрел в зияющее напротив него отверстие. Оно снова оказывало манящее магнетическое воздействие на своего избранника. Оно словно чувствовало всю его нынешнюю слабость, ущербность, и сопротивляться этой силе было невозможно.

— Как я выгляжу? — в вопросе Бзюмбля почти не было вопросительной интонации.

— Паршивенько, майстер Бзю, — сказал Хитромордый Фримбль.

— Это ненадолго…

— Вот, выпей. Я заварил оживляющего чая из местной травки. Выпей, майстер Бзю, боль дожна отступить.

Бзюмбль хлебнул. Вкус аврума ему чуялся во всём. И это было действительно оживляюще.

— Ну что ж… Пора! — воскликнул он через некоторое время, подчиняясь непреодолимой силе тоннеля, которая — вместе с силой оживляющего напитка —