будешь, такой недоверчивый? Говорок у тебя чудной. Не нашенский.

Несколько человек, подметив, очевидно, то же самое, обернулись в их сторону.

— Старожский я, — без заминки ответил Голем. — Ты о таких краях и не слыхал. Далековато отсюда будет.

— Не слыхал, — кивнул старик, глядя на него с еще большей подозрительностью.

— А что еще люди говорят — держится королевское войско? Будет бой?

— Мож чего и говорили, да я прослушал. Стар стал, ушами-глазами слаб, волосья все, вон, и то повылезли. — Старик тряхнул плешивой головой. — Шел бы ты, мил человек, кому другому свои вопросы задавать…

— Да уж извини, что побеспокоил, отец. — Голем, сообразив, что к чему, поспешно отошел и скрылся под защитой чар.

Старик завертел головой на тонкой шее, пытаясь понять, куда подевался странный незнакомец, но, конечно, ничего не увидел. Девчонки за его спиной, до того сидевшие тихо, как мыши, что-то забормотали. Младшая всхлипнула, но тут же утерла нос рукавом.

— Скверная история, — сказал, подойдя, Голем.

— Слушай, можно я?.. — Деян указал на узелок с отложенным на вечер мясом. Его оставалось совсем немного; но хоть что-то.

Голем покачал головой:

— Лучше не надо.

— Неужто тебе жалко?

— Да бесполезно это: мужики отберут, — вздохнул Голем. — Или дождутся, пока мы уйдем, и намнут бока в отместку, что не им перепало.

— Забоятся, — рявкнул вдруг Джибанд и, взяв узелок, за три шага оказался рядом со стариком. — Возьми, дед. Ешьте сейчас, пока не обидел никто. А если кто попробует… — он положил узелок старику на колени и огляделся по сторонам, угрожающе подняв кулак.

Появление великана произвело впечатление; даже двое мужчин у костра замолчали.

Разглядывали его украдкой, исподтишка, — уж больно силен и страшен он был с виду; изуродованное медведем лицо отнюдь не добавило ему красоты. Старик задрожал, не решаясь ни притронуться к подарку, ни отказаться, и только жадно поводил носом; сидя он не доставал Джибанду макушкой даже до пояса.

— Вот же!.. — Голем, выругавшись, сдернул с плеча оторопевшего Деяна ружье и тоже снова вышел к людям. — Не бойся, отец: это брат мой. Мы Его Величеству службу служим, а какую — кому ни попадя говорить не положено. Но кто не дурак, тот сам догадается. — Он с хитрой улыбкой подмигнул старику. — За нас не беспокойся, мы люди привычные… Так что внучек накорми и себя не забудь, а то как они без тебя будут?

По счастью, рядом не проходило ни одного солдата, чтобы усомниться в наспех изобретенной лжи, а старик был рад поводу выдумать какое-нибудь приемлемое объяснение поведению странных чужаков: соблазн принять угощение был слишком велик.

— Ну, коли так, храни тебя Господь, служивый. — Старик неловко осенил амблигоном одновременно чародея и Джибанда и дрожащими пальцами стал развязывать узел. Дети не тянули рук: ждали позволения.

Пока все трое ели торопливо и жадно, Джибанд стоял рядом, поглядывая по сторонам. Голем принялся насвистывать. Деян чувствовал, что тот пытается успокоить людей каким-то колдовством.

Один из мужчин, обедавших кониной, внимательно посмотрел вдруг на болезненного вида женщину с младенцем на руках. Ее большая семья — бабки, сестры, старшие дети, дядья и братья или чьи-то мужья — непрерывно ссорилась между собой, не переставая при этом пожирать мясо глазами.

— Эй, ты, с сосунком! Да, да, ты… Да не боись, не трону. — Мужчина подманил женщину к костру, отрезал часть своего куска, насадил на палку и протянул ей. — На, жуй. А вы руки к ейному не тяните! — Он грозно зыркнул из-под кустистых бровей на всполошившуюся родню и махнул для верности ножом. — Вы, бесы, себя сами накормите, а ей еще дите кормить надобно.

Двое товарищей взглянули на него удивленно; он, пожав плечами, снова принялся за еду.

Было ли это мимолетным проявлением доброты или всего лишь страха перед «служивыми», Деян не мог судить; но надеялся на первое.

За все время, что они провели на поляне, его так никто и не заметил, чему он был рад. Может, он и оказался бы лучшим переговорщиком, чем Голем, но предстать перед этим множеством незнакомых людей ему пока было нелегко даже в мыслях. Неприветливое многообразие большого мира угнетало; нужно было сперва привыкнуть.

— Я правильно сделал, мастер? — спросил Джибанд, когда они вновь вышли на тракт и поляна скрылась из виду.

— Никто не знает, будет от этого лучше или хуже, Джеб, — ответил Голем. — Но, наверное, правильно, — добавил он чуть погодя.

— А тот человек, он говорил правду, мастер? Про то, как заживо жгут и на колья садят.

Голем оглянулся назад. Затем сказал со вздохом:

— Пес его знает… Надеюсь, что нет. Люди бегут, сам видишь, но — это многим может быть выгодно, а заморочить и запугать до полусмерти таких вот бедняг, которые уже сами себя запугали, не сложно. В войну самые нелепые слухи плодятся, как крысы.

— Да это ж просто брехня, — сказал Деян. — Терош говорил, среди бергичевцев много иноверцев, но кровавых расправ не упоминал; уж об этом он бы непременно рассказал, когда костерил «еретиков поганых».

— Я б тоже сказал, что брехня, но про те же ужасы я слышал от твоего беглого приятеля, — с видимой неохотой произнес Голем. — Он сам замученных не видел, но клялся, что знает тех, кто видел… И еще кое-что странное было в его рассказах.

— Что же?

— Среди убитых, что попадались ему на глаза, было нескольких мускулистых, покрытых шерстью уродов, кое-как замотанных в тряпки цветов Бергича. В войсках Вимила ходят слухи, что барон нанял на службу каких-то «воинов из Мрака», получудовищ-полулюдей. Я бы что угодно поставил на то, что ваш Кенек перетрусил и принял за чудовищ каких-нибудь заросших волосами силачей, если б не одно «но»: эти странные мертвецы, как он их описывает, один в один походят на урбоабов.

— Урбоабы — это те дикари, что в твое время досаждали всем набегами из-за моря?! — изумился Деян.

— Да, — кивнул Голем. — Они самые. Урбоабы на службе у алракьерских аристократов, да еще рядом с большими наемными отрядами хавбагов, — а про них твой приятель тоже рассказывал, — это выше моего понимания, Деян. Но потрошеные мертвецы… Очень похоже: урбоабы ворожат на внутренностях, а тела при этом набивают травой и зашивают, чтобы сбить с толку чужеземных духов, которым не по нраву такая ворожба. Если дикари действительно разгуливают по Алракьеру, я готов поверить, что творятся еще и не такие ужасы. Но вряд ли этих ублюдков много: иначе только о них и было бы разговоры. Несколько отрядов для устрашения, не больше.

— Вот уж утешил. — Деян подавил внезапно вспыхнувшие желание осенить себя защитным знамением.

— Сам рад —