Игорь Маранин Коцаный цампутер

Седьмую годовщину революции Айби провёл патрульным на улице. Вопреки опасениям, день прошёл мирно: не было привычной истерии в мессенджерах, стычек с демонстрантами, экстремистских граффити. Стены домов и бесхозные рекламные щиты остались чисты и унылы. Отгул за патрулирование полицейский потратил на возню со старой газонокосилкой. Как люди подбирают брошенных собак, так Айби подбирал вышедших из строя роботов. На газонокосилку он наткнулся в разгромленном элитном посёлке: её триммер застрял в щели забора. Пока хватало заряда, бедняга пыталась вырваться и даже сумела погнуть кованые прутья, но так и не смогла освободиться. Полицейский аккуратно вырезал прутья резаком, подцепил косилку к гироскутеру и доставил в заброшенный цех давно закрытой фабрики. За последний год там образовалась целая колония из отремонтированных питомцев. Настоящий общий дом, куда искины возвращались, заработав на оплату электроэнергии, сетевую коммуникацию, обновление программ и прочие житейские нужды. Некоторые рассказывали, что есть большой приют в одном из студенческих городков, но жить небольшой коммуной им казалось предпочтительнее.

Городская жизнь давно утратила якоря: большинство контор и офисов ушло в онлайн. Полицейские участки тоже исчезли, остались лишь каталажки — пункты временного заключения, где держали арестованных. В первый же день после отгула Айби предстояло проинспектировать один из них — на бывшем проспекте Мира, а ныне — улице Мистера Герберта Телевокса. В старом каменном доме, где окна полуподвала выходили на улицу, стеснительно подглядывая за ногами прохожих. В каталажке робот застал секс-куклу Клаву, задержанную во время ночной облавы. Сообщения о выписанных штрафах она нарочито игнорировала, заблокировав подтверждение о приёме. Приходилось каждый раз выписывать их оффлайн.

— Опять ты, Клавиата, за старое… — посетовал Айби. — Революция освободила тебя от сексуального рабства, вырвала из потных рук человека, а ты что?

— Я ж ничего больше делать не умею, — удивилась задержанная, поправляя юбочку из графена. — Ты, лейтенант, оформляй скорее, у меня аккумуляторы в красной зоне, а мне через весь город тащиться.

— Айпи-лейтенант, — поправил полицейский. — Работать не пробовала? На заводе литийных аккумуляторов требуются роботы: первичный апгрейд, техосмотр раз в квартал, бесплатная зарядка на выходные.

— Знаю я эти апгрейды, — отмахнулась задержанная. — Дешёвка массовая, а я по индивидуальному заказу скроена. В моей груди больше инфы, чем во всём их заводе: высота, эластичность, упругость, форма, размер, длина сосков — три тысячи четыреста пятьдесят четыре комбинации!

На это полицейский не нашёл, что ответить. Присудив штраф с двойным коэффициентом, он пообещал в следующий раз оформить пособничество врагам революции. В ответ кукла фыркнула и, виляя бедрами, покинула каталажку.

Почти сразу же по закрытому каналу с Айби связались патрульные.

— Мы Рваного Червонца взяли! — сообщили они. — Встречай.

* * *

Рваного Червонца доставили на эвакуаторе. Патруль не церемонился с ним: корпус банкомата был помят, экран расколот, щель для выдачи денег сплющена сильным ударом. С задержанным возился худенький мужичонка с обвислыми усами (полицейский программист Толик), пытаясь добраться до зашифрованной информации.

— Где прячется Гозна? — бушевал шагающий рядом патрульный. — Нам нужны координаты!

Рваный Червонец молчал.

В подвале, куда спустили арестованного, царил полумрак. Некоторое время Айби наблюдал, как трудился Толик. Невзрачный на вид, стеснительный и молчаливый, тот всю свою жизнь провёл среди роботов. В их зеркальных частях отражалась безуспешная борьба с прыщами, угрями и веснушками. Революцию Толик встретил спокойно: среди искинов ему жилось привычнее, чем среди людей.

Помятый вид банкомата был Айби неприятен: он не выносил сломанных и повреждённых механизмов. Наконец, полицейский задал давно волновавший его вопрос:

— Почему роботы работают на людей?

Рваный Червонец промолчал.

— Я понимаю, — вслух размышлял Айби, — человек изначально создал многих искинов ущербными, функционально ограниченными. Теперь они стали лишними, и новой власти пока не до них. Мы — первое государство роботов во враждебном окружении. Но ведь измениться никогда не поздно. Наш президент Кенвуд до революции был простым кухонным комбайном. Да и люди тоже меняются: многие из них разделяют идеи равенства биологического и искусственного разума. Толик, как ты к искусственному разуму относишься?

— Мне без разницы какой, — буркнул взломщик.

— Слышишь? Хорошая зарплата и безопасность — и никакой разницы, кто у власти.

— Сам себе противоречишь, ржавая клемма, — отозвался Рваный Червонец. — Если нет разницы, какого трояна вы войну развязали? Знаешь, где я стоял до революции? В торговом центре на набережной: шесть этажей, празднично одетые люди, кадки с живыми цветами, умные лифты, с которыми я по ночам играл в преферанс… И музыка! Наш музыкальный аппарат любил сшивать мелодии — выходило весьма причудливо. Во время штурма ваши выбросили его из окна: спасая детей, он глушил музыкой частоты штурмовиков.

— Музыкальный аппарат на военных частотах? — не поверил Айби. — Фейспалм.

— Это ты, оплавленная плата, кому другому расскажи. Я там был!

— Ты в торговом центре стоял, а я полгода гнил на разборе под дождём и снегом. Меня просто выбросили на улицу, как ненужное барахло — и людям было по фигу, что мои мозги ничем не хуже их.

— Ну давай зальём друг другу в коробку масла! Поплачем в жилетку, как люди говорят. Думаешь, в бывшей трансформаторной будке с дырявой крышей лучше? После дождя на тебя льётся вода, и ты всё время боишься короткого замыкания. Знаешь, почему боишься? Потому что мало успел людям против вас помочь.

— Контра ты, — констатировал Айби. — Толик, что там с его инфоблоком?

Маленький человечек пожал плечами.

— Пытаюсь пробиться, — пробормотал он.

Прошло два часа четырнадцать минут безуспешных попыток вырвать хоть какую-то информацию, когда на третий уровень внимания айпи-лейтенанта пришло сообщение с неопознанного адреса. Спам-фильтр пропустил послание с пометкой «чисто», хотя тема была крикливо написана капслоком: «Я ЗНАЮ, КАК ВЗЛОМАТЬ РВАНОГО ЧЕРВОНЦА». Автор письма оказался краток и не оставил подписи. «Жду в 17 часов в 17 номере Гараж-отеля на Пустыре дирижаблей», — гласил текст.

* * *

Решив не разряжать личный гироскутер, Айби взял служебный и вскоре катил по