Из-за нашего разрыва я был готов оставить поместья Перси, зная, что он будет управлять ими так же добросовестно, как я сам. Его сын тоже был человеком надежным. Берти — иное дело. Он мот и повеса, точная копия моего отца, и скорее ад замерзнет, чем он наложит свои жадные лапы на Хэммонд-Парк, или Эндерби, или любое из моих поместий.
— Не может ли этот разговор подождать до вашего возвращения? — спросила она, отчаянно желая остаться наедине с собой и хорошенько все обдумать. — Ваш кузен умер. Неужели вам безразлична его смерть? По-моему, вы даже не скорбите. Или так уж необходимо обсуждать проблемы наследства прямо сейчас?
Его лицо вдруг окаменело: редкое состояние для человека, чьи обаятельно-беспечные манеры были хорошо известны в обществе. Но Виола сразу распознала этот замкнутый взгляд, который за первые полгода супружеской жизни видела всего несколько раз, но никогда не могла понять.
— Первым долгом я обязан думать о поместьях, — объявил он, не давая вовлечь себя в спор. — Берти разорит их, промотает все состояние до последней монеты и пустит на ветер результаты моего тяжкого девятилетнего труда. Я этого не допущу.
Дурное предчувствие обдало душу зимним холодом. Виола тоскливо смотрела в карие глаза мужа, почти ощущая, как они твердеют, словно темный янтарь.
— Когда я вернусь из Шропшира, — сообщил он, — всякому отчуждению между нами будет положен конец. Вы станете моей женой не только по имени, но и в полном смысле этого слова, физическом и моральном.
— Моральном?
Ярость и отчаяние душили Виолу. Не сразу она обрела дар речи.
— Это вы мне говорите о морали? Забавно, не находите?
— Я знаю, что остроумие может считаться одним из многих присущих мне качеств, — протянул он, — но сегодня мне не до смеха. Речь идет о долге, и, увы, тут нет ничего веселого.
— Какое отношение имеет ко мне ваш долг? — осведомилась Виола, хотя уже знала, Боже, она знала!
— Я имею в виду ваш долг — жены и виконтессы.
В голове у нее шумело. Кажется, она сейчас упадет в обморок. Впервые в жизни.
— Да, — сказал он, похоже, читая ее мысли, как открытую книгу. — Понимаю, как неприятно вам мое прикосновение. Но, Виола, мне нужен сын. И он у меня будет.
Он не шутит. Помоги ей небо, он не шутит. Виола в ужасе смотрела на Джона. Каждое произнесенное им слово отдавалось в голове барабанным боем. Он хотел наследника. Теперь, после стольких лет, он хотел наследника. После боли и унижения, которые ей пришлось вынести, не говоря уже об осуждении общества, обвинявшего ее в неспособности родить сына, после всех его измен он вдруг возжелал вернуться в ее жизнь и в ее постель! — Никогда! Ни за что! — отрезала она и повернулась, чтобы уйти. Но на плечи легли его тяжелые руки. — Нам необходим наследник, Виола, и вы это сознаете. Теперь, когда нет Перси, мне нужен собственный сын. — Он у вас уже есть, — презрительно бросила она, вырываясь. — Младший мальчишка леди Дарвин — ваш сын. Всем это известно. — Ходят слухи, но в данном случае это ложь. Виола недоверчиво фыркнула, но виконт спокойно продолжал: — В любом случае я не придавал бы этому большого значения. Мне нужен законный наследник. — Но при чем здесь я? — Нравится вам это или нет, вы моя жена. Я ваш муж. Обстоятельства вынуждают нас поступать в соответствии с нашим положением. — Ваши обстоятельства и ваше положение ни к чему меня не вынуждают. Я вам не племенная кобыла. Наш брак был и остается фарсом. Не вижу причин что-то менять именно сейчас. — Не видите? Вы аристократка, сестра герцога и жена виконта. И прекрасно изучили законы, управляющие нашей жизнью. Их взгляды встретились. Упрямые. Исполненные решимости. Жесткие. Она почти ощущала, как одна сила воли пытается сломить другую. Почти слышала бряцание стали о сталь. — Я могу быть вашей женой. Формально. Не на деле. И пропади пропадом аристократия, законы и вы вместе с ними! — Проклинайте меня сколько заблагорассудится. Но когда я вернусь с севера, мы будем жить вместе. Решайте, предпочитаете ли вы жить в нашем чизикском поместье или переехать в мой городской дом на Блумсбери-сквер. Когда выберете дом, известите Першинга и, пока я в отъезде, велите перевезти туда вещи. — Вы и я под одной крышей? Господь не допустит! — Одна крыша, один обеденный стол… Он помолчал и окинул ее жарким взглядом. — Одна постель. — Если вы воображаете… если вы в самом деле… если считаете… если… Она осеклась, поняв, что заикается и бормочет всякую чепуху. Но мысль о том, чтобы терпеть его ласки после всех женщин, с которыми он переспал, была так возмутительна, так невыносима, что она едва могла говорить. Поэтому Виола глубоко вздохнула, попыталась успокоиться и начала снова: — Вы безумец, если воображаете, что я позволю вам до меня дотронуться. — Нравится вам или нет, но детей можно зачать единственным способом. И в этом нет ничего безумного. Супружеские пары занимаются этим каждый день, и отныне мы последуем их примеру. И поверьте, нам давно пора это сделать, поскольку вовсе не постельные игры стали причиной нашего отчуждения. С этими словами он поклонился, повернулся и направился к двери. Виола в отчаянии уставилась в его широкую спину. — Боже, как я презираю вас! — Спасибо за то, что уведомили меня об этом печальном факте, дорогая, — отпарировал он. — Иначе я бы не заметил! Он уже взялся за дверную ручку, но помедлил и полуобернулся. Сейчас она видела его лицо в профиль. Каштановая прядь падала на лоб. К ее удивлению, на губах не играла обычная беззаботная улыбка. И в голосе звучала непривычная печаль: — Я никогда не хотел ранить тебя, Виола. Жаль, что ты мне не веришь. Не будь он таким негодяем, она могла бы поклясться, что в его глазах промелькнуло нечто вроде сожаления. Но этот негодяй и лжец никогда не любил ее. Правда, она так и не успела убедиться в искренности его сожаления: лицо его вновь приняло беспристрастное выражение. — Вы не можете меня заставить! Вы прекрасно знаете, как я вас ненавижу! Неужели вы способны лечь в постель с женщиной, которой вы противны? — Постель очень удобное место для того, чтобы зачать наследника, но если у тебя есть иное предложение, я готов его выслушать. Конечно, прошло много времени, но, насколько припоминаю, рискованные любовные игры были одним из твоих излюбленных способов времяпрепровождения. Виола вскипела, но, не дав ей сказать ни слова в ответ, виконт исчез. Негодяй! Кипя гневом, она стала метаться по библиотеке. Ненависть и злоба были так велики, что она задыхалась.
Глава 2
Он не шутит. Помоги ей небо, он не шутит. Виола в ужасе смотрела на Джона. Каждое произнесенное им слово отдавалось в голове барабанным боем. Он хотел наследника. Теперь, после стольких лет, он хотел наследника. После боли и унижения, которые ей пришлось вынести, не говоря уже об осуждении общества, обвинявшего ее в неспособности родить сына, после всех его измен он вдруг возжелал вернуться в ее жизнь и в ее постель! — Никогда! Ни за что! — отрезала она и повернулась, чтобы уйти. Но на плечи легли его тяжелые руки. — Нам необходим наследник, Виола, и вы это сознаете. Теперь, когда нет Перси, мне нужен собственный сын. — Он у вас уже есть, — презрительно бросила она, вырываясь. — Младший мальчишка леди Дарвин — ваш сын. Всем это известно. — Ходят слухи, но в данном случае это ложь. Виола недоверчиво фыркнула, но виконт спокойно продолжал: — В любом случае я не придавал бы этому большого значения. Мне нужен законный наследник. — Но при чем здесь я? — Нравится вам это или нет, вы моя жена. Я ваш муж. Обстоятельства вынуждают нас поступать в соответствии с нашим положением. — Ваши обстоятельства и ваше положение ни к чему меня не вынуждают. Я вам не племенная кобыла. Наш брак был и остается фарсом. Не вижу причин что-то менять именно сейчас. — Не видите? Вы аристократка, сестра герцога и жена виконта. И прекрасно изучили законы, управляющие нашей жизнью. Их взгляды встретились. Упрямые. Исполненные решимости. Жесткие. Она почти ощущала, как одна сила воли пытается сломить другую. Почти слышала бряцание стали о сталь. — Я могу быть вашей женой. Формально. Не на деле. И пропади пропадом аристократия, законы и вы вместе с ними! — Проклинайте меня сколько заблагорассудится. Но когда я вернусь с севера, мы будем жить вместе. Решайте, предпочитаете ли вы жить в нашем чизикском поместье или переехать в мой городской дом на Блумсбери-сквер. Когда выберете дом, известите Першинга и, пока я в отъезде, велите перевезти туда вещи. — Вы и я под одной крышей? Господь не допустит! — Одна крыша, один обеденный стол… Он помолчал и окинул ее жарким взглядом. — Одна постель. — Если вы воображаете… если вы в самом деле… если считаете… если… Она осеклась, поняв, что заикается и бормочет всякую чепуху. Но мысль о том, чтобы терпеть его ласки после всех женщин, с которыми он переспал, была так возмутительна, так невыносима, что она едва могла говорить. Поэтому Виола глубоко вздохнула, попыталась успокоиться и начала снова: — Вы безумец, если воображаете, что я позволю вам до меня дотронуться. — Нравится вам или нет, но детей можно зачать единственным способом. И в этом нет ничего безумного. Супружеские пары занимаются этим каждый день, и отныне мы последуем их примеру. И поверьте, нам давно пора это сделать, поскольку вовсе не постельные игры стали причиной нашего отчуждения. С этими словами он поклонился, повернулся и направился к двери. Виола в отчаянии уставилась в его широкую спину. — Боже, как я презираю вас! — Спасибо за то, что уведомили меня об этом печальном факте, дорогая, — отпарировал он. — Иначе я бы не заметил! Он уже взялся за дверную ручку, но помедлил и полуобернулся. Сейчас она видела его лицо в профиль. Каштановая прядь падала на лоб. К ее удивлению, на губах не играла обычная беззаботная улыбка. И в голосе звучала непривычная печаль: — Я никогда не хотел ранить тебя, Виола. Жаль, что ты мне не веришь. Не будь он таким негодяем, она могла бы поклясться, что в его глазах промелькнуло нечто вроде сожаления. Но этот негодяй и лжец никогда не любил ее. Правда, она так и не успела убедиться в искренности его сожаления: лицо его вновь приняло беспристрастное выражение. — Вы не можете меня заставить! Вы прекрасно знаете, как я вас ненавижу! Неужели вы способны лечь в постель с женщиной, которой вы противны? — Постель очень удобное место для того, чтобы зачать наследника, но если у тебя есть иное предложение, я готов его выслушать. Конечно, прошло много времени, но, насколько припоминаю, рискованные любовные игры были одним из твоих излюбленных способов времяпрепровождения. Виола вскипела, но, не дав ей сказать ни слова в ответ, виконт исчез. Негодяй! Кипя гневом, она стала метаться по библиотеке. Ненависть и злоба были так велики, что она задыхалась.