- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (15) »
Он был лет шестидесяти, высок, худ, одет в мрачный черный костюм. Возвращаясь в синагогу с Кареллой и Мейером, он немедленно надел на голову ермолку.
Только что они втроем стояли в переулке за синагогой, глядя на тело убитого раввина и красный ручеек, с которым утекла жизнь. Ирмияху, не скрываясь, плакал, закрыв глаза, не в силах глядеть на убитого, который был духовным руководителем еврейской общины. Карелла и Мейер, уже давно служившие в полиции, не плакали.
Трудно не заплакать при виде заколотого насмерть человека. Черная одежда раввина и молитвенная накидка с бахромой пропитались кровью, но, к счастью, скрывали от взора множество колотых ран на груди и животе. Их потом будут осматривать в морге при описании внешнего вида трупа и перечислять количество, местонахождение, размер, форму и направление разрезов и глубину проникновения. Так как двадцать пять процентов всех смертельных колотых ран имеют результатом ранение сердца, так как в области сердца убитого раввина было страшное скопление колотых ран и влажная масса свернувшейся крови, оба детектива автоматически заключили, что причиной смерти является ранение сердца, и мысленно поблагодарили судьбу, что раввин был полностью одет. Не раз приходилось им бывать в моргах и видеть голые мраморные столы с обнаженными трупами, которые уже не кровоточили, так как из них навсегда утекли и кровь и жизнь. Кожные покровы, разорванные, как непрочная марля, мягкие внутренности, лишенные защитного покрова, вывернутые, выставленные напоказ, зияющие кровавые раны, кишки — все вызывало дурноту.
Убитый же раввин еще был хозяином своего тела, и пока виднелась только небольшая часть его, куда обрушилась ярость убийцы. Глядя вниз на убитого, ни Карелла, ни Мейер не плакали, но у них сузились глаза и в горле все пересохло. Заколотая жертва убийства — страшное зрелище. Человек, действовавший ножом, был вне себя от ярости. Единственными видными частями тела раввина были руки, шея и лицо, и хотя смертельные раны были не здесь, а прятались под черной одеждой и молитвенной накидкой, но именно эти открытые беззащитные места взывали к Небу. На горле раввина было два небольших пореза, почти как у нерешительного самоубийцы. Более глубокий поперечный разрез на шее спереди обнажил трахею, сонные артерии и яремную вену, но они не были перерезаны — по крайней мере, так казалось Карелле и Мейеру. Несколько порезов было около глаз и большая рана пересекала переносицу.
Но Карелла и Мейер болезненно отвели глаза от других ран — от рассеченных ладоней раввина. Они знали, что это следы самозащиты. Эти раны выглядели страшнее других, по ним сразу представилось, как безоружный человек пытается защититься от взмахов ножа убийцы, подняв руки в беспомощной защите. Болтались рассеченные пальцы, ладони были разрублены. Патрульный полицейский, первым увидевший убитого, официально свидетельствовал медэксперту, что это и есть обнаруженный им труп. Второй патрульный оттеснял любопытных прохожих за только что поставленный полосатый барьер ограждения. Криминалисты и фотографы уже начали работать.
Карелла и Мейер с облегчением снова вошли в синагогу.
Помещение было безмолвным и пустым — место моления и ни одного молящегося. Они сидели на складных стульях в пустом зале. Вечный светильник горел над ковчегом, в котором хранилась Тора — Пятикнижие Моисея. По обеим сторонам ковчега стояли зажженные подсвечники — меноры, традиционная принадлежность каждого еврейского молитвенного дома. Детектив Стив Карелла начал со своей традиционной принадлежности — достал записную книжку, открыл ее на чистой странице и с карандашом в руке начал опрашивать служителя синагоги. Традиционные вопросы шли по классической схеме. — Как фамилия раввина? — спросил он. Ирмияху высморкался и сказал: — Соломон. Рабби Соломон. — Имя? — Яаков. — Джейкоб, — уточнил Мейер. — Джейкоб Соломон. Карелла кивнул и записал имя. — Вы еврей? — спросил Ирмияху у Мейера. Мейер помедлил мгновение и ответил: — Да. — Он одинокий или женат? — продолжал Карелла. — Женат, — ответил Ирмияху. — Имя его жены вы знаете? — Не уверен. По-моему, Хава. — Пиши: Ева, — перевел Мейер. — Где жил раввин, вы знаете? — Да. Это дом на углу. — А адрес? — Не знаю. Это дом с желтыми ставнями. — Как вы сейчас оказались здесь, мистер Коэн? — спросил Карелла. — Вам кто-нибудь сообщил о смерти раввина? — Нет. Нет, я часто бываю в синагоге. Проверить светильник, понимаете? — Какой светильник, сэр? — спросил Карелла. — Вечный светильник. Который над ковчегом. Он должен гореть всегда. Теперь во многих синагогах в светильнике маленькая электрическая лампочка. Мы же одна из тех немногих синагог в городе, которые пользуются для этого маслом. И как шамаш я считаю своим долгом проверять светильник… — У вас ортодоксальная синагога? — спросил Мейер. — Нет. Консервативная, — ответил Ирмияху. — Теперь синагоги делятся на три типа, — объяснил Мейер Карелле. — Ортодоксальные, консервативные и реформированные. Тут теперь не так просто. — Да, — выразительно сказал Ирмияху. — Значит, вы шли в синагогу проверить светильник, — уточнил Карелла. — Правильно? — Правильно. — И что дальше? — Я увидел полицейскую машину сбоку у синагоги. Я подошел и спросил, в чем дело. И они мне сказали. — Так… Когда вы в последний раз видели раввина живым, мистер Коэн? — На вечерней службе. — Служба начинается после захода солнца, Стив. Еврейские сутки начинаются… — Это я знаю, — сказал Карелла. — В какое время заканчивается служба, мистер Коэн? — Примерно в полвосьмого. — И раввин был здесь? Так? — Ну, он вышел, когда служба кончилась. — А вы остались в синагоге. У вас были какие-то дела? — Да. Я собирал молитвенные накидки и ермолки и надевал… — Ермолки — это шапочки, — сказал Мейер. — Такие маленькие черные… — Да знаю я, — ответил Карелла. — Продолжайте, мистер Коэн. — И надевал римоним на ручки свитков. — Надевал что, сэр? — переспросил Карелла. — Ну, великий талмудист, — ухмыльнулся Мейер. — Даже не знает, что такое римоним. Это такие серебряные набалдашники, Стив, в форме плодов граната. Символ плодородия, наверное. Карелла улыбнулся в ответ: — Спасибо, объяснил. — Человек убит, — тихо сказал Ирмияху. Оба детектива замолчали. Их взаимное поддразнивание было самого невинного свойства — нельзя и сравнить с теми скверными шутками, которыми детективы из отдела по расследованию
* * *
Помещение было безмолвным и пустым — место моления и ни одного молящегося. Они сидели на складных стульях в пустом зале. Вечный светильник горел над ковчегом, в котором хранилась Тора — Пятикнижие Моисея. По обеим сторонам ковчега стояли зажженные подсвечники — меноры, традиционная принадлежность каждого еврейского молитвенного дома. Детектив Стив Карелла начал со своей традиционной принадлежности — достал записную книжку, открыл ее на чистой странице и с карандашом в руке начал опрашивать служителя синагоги. Традиционные вопросы шли по классической схеме. — Как фамилия раввина? — спросил он. Ирмияху высморкался и сказал: — Соломон. Рабби Соломон. — Имя? — Яаков. — Джейкоб, — уточнил Мейер. — Джейкоб Соломон. Карелла кивнул и записал имя. — Вы еврей? — спросил Ирмияху у Мейера. Мейер помедлил мгновение и ответил: — Да. — Он одинокий или женат? — продолжал Карелла. — Женат, — ответил Ирмияху. — Имя его жены вы знаете? — Не уверен. По-моему, Хава. — Пиши: Ева, — перевел Мейер. — Где жил раввин, вы знаете? — Да. Это дом на углу. — А адрес? — Не знаю. Это дом с желтыми ставнями. — Как вы сейчас оказались здесь, мистер Коэн? — спросил Карелла. — Вам кто-нибудь сообщил о смерти раввина? — Нет. Нет, я часто бываю в синагоге. Проверить светильник, понимаете? — Какой светильник, сэр? — спросил Карелла. — Вечный светильник. Который над ковчегом. Он должен гореть всегда. Теперь во многих синагогах в светильнике маленькая электрическая лампочка. Мы же одна из тех немногих синагог в городе, которые пользуются для этого маслом. И как шамаш я считаю своим долгом проверять светильник… — У вас ортодоксальная синагога? — спросил Мейер. — Нет. Консервативная, — ответил Ирмияху. — Теперь синагоги делятся на три типа, — объяснил Мейер Карелле. — Ортодоксальные, консервативные и реформированные. Тут теперь не так просто. — Да, — выразительно сказал Ирмияху. — Значит, вы шли в синагогу проверить светильник, — уточнил Карелла. — Правильно? — Правильно. — И что дальше? — Я увидел полицейскую машину сбоку у синагоги. Я подошел и спросил, в чем дело. И они мне сказали. — Так… Когда вы в последний раз видели раввина живым, мистер Коэн? — На вечерней службе. — Служба начинается после захода солнца, Стив. Еврейские сутки начинаются… — Это я знаю, — сказал Карелла. — В какое время заканчивается служба, мистер Коэн? — Примерно в полвосьмого. — И раввин был здесь? Так? — Ну, он вышел, когда служба кончилась. — А вы остались в синагоге. У вас были какие-то дела? — Да. Я собирал молитвенные накидки и ермолки и надевал… — Ермолки — это шапочки, — сказал Мейер. — Такие маленькие черные… — Да знаю я, — ответил Карелла. — Продолжайте, мистер Коэн. — И надевал римоним на ручки свитков. — Надевал что, сэр? — переспросил Карелла. — Ну, великий талмудист, — ухмыльнулся Мейер. — Даже не знает, что такое римоним. Это такие серебряные набалдашники, Стив, в форме плодов граната. Символ плодородия, наверное. Карелла улыбнулся в ответ: — Спасибо, объяснил. — Человек убит, — тихо сказал Ирмияху. Оба детектива замолчали. Их взаимное поддразнивание было самого невинного свойства — нельзя и сравнить с теми скверными шутками, которыми детективы из отдела по расследованию
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (15) »